– Поживем, увидим. Кроме авианосца военные корабли нам пока не попадались. Так что делать выводы еще рано.

Словно в поисках этих самых военных кораблей я стал оглядывать место, в которое мы попали после выхода из западни «серых». Коридор образованный гигантскими телами старого сухогруза и «Джона Грина» здесь вовсе не заканчивался, а лишь изгибался и сужался, превращаясь в настоящую глубокую нору. Ее образовывали два других корабля. Один, затруднюсь в его идентификации, лежал на боку и демонстрировал нам часть грязно-красного киля вместе с двумя здоровенными гребными винтами. Другой, с виду очень напоминавший какую-то научно-исследовательскую посудину, наваливался на него своим некогда белым, а теперь сплошь расписанным ржавыми потеками бортом. Таким образом, для прохода оставался довольно темный туннель протяженностью метров шестьдесят. В конце него брезжил красноватый дневной свет и виднелся борт другого корабля.

– Ну что, полезли? – без всякого оптимизма пробубнил я. – Другого пути здесь все равно нет.

– Вот то-то и подозрительно, что нет, – пробасил в ответ чекист.

– Не понял? – я тут же стал озираться по сторонам.

– Похоже, все другие ответвления и ходы плотно забаррикадированы всяким корабельным хламом. И я все думаю, но пока никак не могу решить, это он сам так удачно свалился или ему помогли?

Слова Лешего заставили меня совершенно по-другому взглянуть на окружающие завалы. Вот решетчатая стрела одного из палубных кранов, которая на удивление точно рухнула между кормой «Джона Грина» и винтами опрокинутого судна. Через нее, пожалуй, можно было бы перебраться, если бы не обломок стальной мачты и пара здоровенных трюмных крышек, которые образовали настоящую стену, не чуть не хуже той, что защищала Подольск и Серпухов. С другой стороны, там, где острый нос плавучего НИИ не дотянул метров пятнадцать до кормы старого сухогруза неведомо как образовался завал из полусотни стальных труб и швеллеров. Большинство из них глядели в нашу сторону острыми торцами, отчего это ржавое образование очень напоминало здоровенного противотанкового ежа. Конечно, при желании здесь можно было проделать проход. Правда на это потребуется время и масса труда, а еще цель, которая могла оправдать все эти усилия.

– Согласен с твоими подозрениями, – я хмуро кивнул. – Это действительно смахивает на лабиринт. Только вот кто его построил? Неужто «серые»?

– «Серые»? – Леший сперва удивленно приподнял бровь, но быстро догадался, кого я выкрасил в мышиный цвет. – Возможно, что и они.

– Для чего?

– Понятно для чего, что бы пройти можно было только здесь. Чтобы контролировать эту тропу.

– И что, часто здесь кто-нибудь ходит? – я оглядел припорошенную пылью каменистую почву. – Где следы?

– Там, перед контейнерами тоже никаких следов не было, – подполковник кивнул в сторону, откуда мы только что пришли. – Кроме одного.

– Да-а… странно, – согласился я. – Но волков бояться, в лес не ходить.

– Мне бы твой оптимизм, – очень невесело хмыкнул Загребельный.

– Это не оптимизм, – в тон приятелю вздохнул я. – Это наблюдательность и здравый смысл. Тропа ведет на север, а значит, как раз по ней мы и должны топать.

– Вот мне очень интересно, чего это твои приятели ограничились такой сверхинформативным посланием «Иди на север». Про эту тропу, про «серых», что слабо было предупредить?

– У них солидол закончился, – буркнул я и подтолкнул вперед не ко времени разболтавшегося ФСБшника.

Когда мы вступили под своды железного туннеля, то сразу поняли, что здесь темнее, чем казалось снаружи. Находись эта нора в нашем привычном мире, пусть даже и под сенью «Большой мряки», то все равно света от входа и выхода вполне могло хватить, что бы не спотыкаться о разбросанные на земле мелкие предметы. Но здесь и сейчас, кроваво-красные небеса освещали только лишь открытые участки и им было глубоко наплевать на то, что твориться в глубине железных каньонов и пещер.

– Хреновато здесь как-то. А, Макс, тебе не кажется? – Леший поднял голову и поглядел на ряд тускло поблескивающих иллюминаторов, которые пялились на нас словно глаза гигантского чудовища. – Не люблю, когда у меня дырки прямо над головой. Оттуда чёрти-что может выскочить.

– Тут еще второй ряд должен быть, – «обрадовал» я приятеля, когда воскресил в памяти борт лежащего на боку научно-исследовательского судна и прикинул высоту его палуб.

– Он гораздо ниже будет, где-то около самой земли. Это не так опасно. А вот тот, что сверху…

Вдруг послышался негромкий глухой удар, и слова Загребельного резко оборвались.

– Андрей! – в испуге заорал я и мигом вскинул пистолет, пытаясь обнаружить неведомого противника.

В том месте, куда мы добрели, темнота оказалась уже достаточно плотной. Я видел, что кто-то ворочается на земле, но понять Леший это или нет, сам ли он или сцепился с какой-нибудь дикой тварью, было просто невозможно. Но в любом случае стрелять я не мог. Что же оставалось? Пожалуй, только одно – отчаянная и безрассудная рукопашная.

– Твою же мать! – прозвучавший во мраке голос подполковника ФСБ остановил меня от немедленного рывка.

– Андрей! – я позвал еще раз.

– Да живой я! – откликнулся Леший. – Ящик какой-то под ноги попался. Дерьма тут всякого валяется просто…

Сколько именно того самого дерьма раскидано в туннеле я так и не узнал. Вместо этого Загребельный уже совсем другим, жестким и властным тоном приказал:

– Ветров, стой не двигайся.

Я послушно выполнил приказ и стал ждать либо объяснений, либо новой команды. Секунд через пять она действительно поступила:

– Достань фонарь. Батарейки уже должны были чуток поднакопить заряд.

Да, это точно. Времени с того момента как мы покинули место своей последней ночевки прошло часа три, а то и три с половиной. Может полумертвые элементы питания и раскочегарились. Не думаю, что хватит чтобы пройти весь туннель но на подсветить… Если повезет, то должно получиться.

Свет карманного фонаря больше походил на сияние древней лучины с которой наши далекие предки брели сквозь непроглядную тьму средневековья. Однако и его вполне хватило, чтобы разглядеть согбенную фигуру Лешего. Подполковник стоял на коленях и, наклонившись вперед, совершал руками какие-то таинственные пасы, словно гладил невидимую кошку.

– Эй, ты чего…? – не удержался я от удивленного восклицания.

– Тут струна натянута, – не оборачиваясь, пояснил чекист. – Представляешь, я ее едва не снес! Спасибо ящику. Рожей зацепил, а не ногой.

Только Андрюха успел это произнести, как я и впрямь заметил тонкую ниточку, которая тянулась от его рук куда-то в темноту. Не теряя ни секунды, я провел по ней светом и обнаружил, что проволока уходит как раз в один из тех самых иллюминаторов, о которых я буквально пять минут назад предупреждал друга. Вот тебе и «…не так опасно», товарищ подполковник. Подвело твое хваленое чутье! Выходит смерть притаилась вовсе не сверху. Она припала к земле и сейчас щерится на нас своими острыми ржавыми клыками.

На счет клыков это конечно была метафора, красивое сравнение, продукт моего воображения и интеллигентского воспитания. На самом деле опасность имела личину полудюжины грубо заточенных арматурин, которые глядели на нас из жерла круглого корабельного окна. Какая сила должна была выбросить их вперед, я не знал, да и честно говоря, вовсе не горел желанием узнавать.

– Подымайся, чего расселся! – гаркнул я на Лешего. – Если фонаря не хватит, шашлык из нас с тобой получится… ну, или цыплята на вертеле, это уж как тебе больше нравится!

Не знаю, разглядел ли Загребельный зловещее метательное устройство или это на него так подействовал мой полуистерический крик, но, тем не менее, он в долю секунды оказался на ногах.

– Свети! – приказал Андрюха и осторожно переступил через тонкую ржавую проволоку.

Прежде чем жизненные силы фонаря окончательно иссякли, нам удалось преодолеть около сорока метров туннеля, а так же избежать трех новых смертоносных ловушек. Это конечно являлось определенным успехом, правда, далеко не полным. Небольшой участок мрака все еще продолжал стоять между нами и окрашенным в багровые тона выходом. Пройти его предстояло, что называется, на ощупь. Ну, или почти на ощупь, если учесть, что в нашем арсенале все еще оставалась зажигалка Лешего.