Колоссальным усилием воли полковник Ветров попытался взять себя в руки. Цирк-зоопарк, это ведь твой выбор! Ты сделал его осознано и самостоятельно, так чего уж теперь? Попрощайся с товарищами. Пусть они запомнят тебя твердым и несгибаемым, таким как и положено быть подлинному сыну рода человеческого. Это воспоминание, эта гордость должны жить в них всегда, помогать им, делать их сильнее. И кто знает, может когда-нибудь, насладившись полной свободой, впитав в себя всю мудрость вселенной, они пожелают вновь стать людьми. Это будет значить, что все было не напрасно, что все горе, все жертвы послужили пьедесталом, на который взойдет истинный победитель, имя которому ЧЕЛОВЕК.

От таких мыслей я слегка приободрился и даже почувствовал некоторое уважение к своей миссии. Теперь в моей руке, протянутой для прощального рукопожатия, не будет чувствоваться дрожи.

– Не буду я жать твою долбанную клешню, – спрыгнувший с брони Леший, демонстративно заложил руки за спину.

– Андрюха, ты чего? – я недоуменно поглядел на приятеля.

– Мудак ты все-таки, Ветров! – в сердцах выругался подполковник. – Как в твои куриные мозги только могла втемяшиться мысль, что я тебя здесь брошу одного?

– Мое место на Земле, я это знаю, – мне пришлось добавить в голос металла.

– А не дохрена ли тебе будет, вся Земля? – Леший саркастически улыбнулся. – Так что я намерен тебя чуток потеснить.

От слов Загребельного вдруг сладко защемило сердце. Андрюха, друг, он хочет остаться со мной! Бешенная безотчетная радость длилась всего одно короткое мгновение, после чего я безжалостно взнуздал свои эмоции и призвал на помощь рассудок:

– Зачем тебе это надо?

– Затем же, зачем и тебе. Или думаешь, ты один тут такой уникальный патриот.

– Подполковник, ты хорошо подумал? – Похоже, для Главного решение моего приятеля стало полной неожиданностью. – В таких вопросах нельзя поддаваться импульсу.

– Какой там к дьяволу импульс! – Леший с горечью хохотнул. – Я уже давно смекнул, что все не так просто, и к старым временам возврата не будет. Все только ждал, что за вариант вы тут придумаете.

– И как он тебе? – ханх взял Андрюху под прицел своих темных немигающих глаз.

– Мне не подходит. – Леший скривил кислую рожу и отрицательно покачал головой. – Если я уйду, кто же будет мочить всю эту шестилапую нечисть? Или Создатели что-нибудь имеют против такой моей позиции?

– Абсолютно ничего не имеют, – Главный плавно, будто робот покачал головой. – Мы признаем за человечеством право защищаться. А кроме того своим сопротивлением вы только помогаете переселенцам, заставляете их мозг работать интенсивней, развиваться, приспосабливаться к новым условиям. Таким образом, старая вымирающая раса помогает новой, молодой.

– Оригинальный способ, – Андрюха хмыкнул, – Но он мне по душе. Зовите, мы с Ветровым всегда рады помочь в таком увлекательном занятии.

После этого Леший полез в карман за новой сигаретой, и на несколько секунд наступила тишина. Я понимал, что упрямого ФСБшника уже не переубедить, да и ханх как видно тоже не собирался этого делать. Так что оставалось одно, самое последнее дело:

– Счастливо вам, Даниил Ипатиевич.

Я обернулся к старику ученному. Памятуя недавний опыт, руку не протягивал. Черт его знает, а вдруг и светило науки пожелает присоединиться к нашему двинутому на всю голову, вернее на две головы, дуэту. Хотя, зная Серебрянцева…

– Максим Григорьевич, голубчик, вы простите меня ради бога, – вдруг сбивчато затараторил тот. – Вы понимаете, ведь такой случай, такая возможность… Я же могу узнать, увидеть все… То, даже о чем не мечтал…

Старик нервно мял свои тощие сморщенные пальцы и прятал глаза, его старые очки с треснутыми стеклами стали покрываться испариной. Видно было, что ученому очень стыдно. Вместе мы прошли через многое, через очень многое. Ипатич буквально прикипел к нам, стал настоящим членом команды, другом, и вот теперь…

– Идите Даниил Ипатиевич, – я поспешил оборвать душевные муки младшего научного сотрудника. – Там вы будете на своем месте, да к тому же присмотрите за нашими сорванцами.

– Я присмотрю, обязательно присмотрю! – буквально выкрикнул ученый. Сделал он это так поспешно, что сразу стало понятно, Ипатич цепляется за эту возложенную на него миссию, как за спасительную соломинку. Ей он хоть как-то мог оправдать свой уход.

– Вот и огромное вам спасибо, – я поддержал Серебрянцева в этом его стремлении и тут же крепко обнял.

Наши объятия длились довольно долго. Когда же я наконец оторвал старика от себя, то увидел, что по щекам того текут слезы. Лишь на мгновение сверкнув в лучистом сиянии «Облака», они исчезли в глубоких морщинах, а затем увлажнили седую нечесаную бороду.

– Ну-ну, будет вам, друг мой, – я похлопал ученого по плечу. – Мы ведь пока еще живы.

– Точно. Рановато нас хороните, товарищ ученый, – поддержал меня Леший.

– Да, конечно, Андрей Кириллович, это я так… раскис по-стариковски, – Серебрянцев поспешил вытереть глаза тыльной стороной ладони. – Удачи вам, товарищи.

Старик и Андрюха тоже крепко обнялись, и я как будто только теперь заметил какой наш Ипатич маленький и худой. Он выглядел чуть ли не ребенком, уткнувшим лицо в широченную грудь Загребельного. В этот момент мне подумалось, что он точно должен уйти с Главным. Здесь старик долго не протянет, а ханхи дадут ему новую жизнь, новую молодость.

– Нам пора, – вновь повторил бог, тем самым прерывая церемонию прощания.

– Понятно, – я кивнул.

– Ты разрешишь пожать твою руку? – неожиданно спросил ханх.

– Рукопожатие, это эмоциональный жест, а эмоций у тебя больше нет. Так что…

Я еще не договорил, а Главный уже протягивал мне свою узкую худощавую пятерню. Пару секунд я колебался, но затем все же пожал ее. Во время этого рукопожатия мы смотрели друг другу в глаза. Что можно отыскать во взгляде ханха? Конечно же, ничего. Это все равно, что пялиться в бесстрастный объектив кинокамеры. Я прекрасно понимал это, а потому очень удивился, когда в самых уголках немигающих темных глаз заметил грусть. Цирк-зоопарк, неужели Главный действительно чувствовал! Как это объяснить? Да черт его знает как! Может он не такой как остальные, выродок и мутант, ну а может… Может путь, пройденный вместе с нами, изменил его. Не знаю. Да наверное уже и не узнаю никогда.

Они ушли, оставив нас с Андрюхой наедине с завыванием ветра и едва различимым гудением небесного города. Пока две фигуры не скрылись в белом сиянии входа, мы молчали. Когда же портал стал сжиматься, зарастать непроницаемой для взора голубой скорлупой, я попросил:

– Давай подождем, пока они уйдут.

– Подождем, – согласился Леший. – Нам спешить некуда. – Произнеся это, он стал карабкаться на броню. – Ноги не держат, – признался подполковник. – Устал. А может нервы… Уж больно много сегодня всего навалилось.

– Согласен, – я последовал примеру друга, и всего через минуту мы оба сидели на башне.

– Эх, закурить бы! – я тяжело вздохнул и окинул взглядом мертвый, чуждый человеческому глазу пейзаж красной пустыни.

– Нету больше курева, – Загребельный продемонстрировал пустую сигаретную пачку.

– Жаль.

– Чего тебе жаль? – воскликнул чекист. – О здоровье пора позаботиться. Самое время уже.

В словах Андрюхи было столько уверенности и мастерски наигранного возмущения, что я тут же зашелся диким смехом. Меня буквально изогнуло пополам, из глаз брызнули слезы. В этот момент полковник Ветров впервые в жизни мог спикировать с танка носом в землю. Но видать не судилось. Его поддержала сильная дружеская рука.

– Ты чего? – Леший вернул меня в сидячее положение.

– Тоже нервы, – я пытался отдышаться и одновременно протирал глаза.

Я был так занят этим делом, что не заметил первых изменений, произошедших с энергоконвертором.

– Кажется, ханхи решили продемонстрировать нам, что держат слово, – Андрюха толкнул меня в плечо. – Гляди!

– Как уже? Здесь, на Земле? – я повернул голову и стал внимательно наблюдать за изменениями, происходящими с голубой сферой.