— Войска генерала Кравченко продвигаются вперед двумя колоннами. Правофланговая колонна, наступающая на Мукден, более сильная. Сейчас она находится в районе Лубэя. Как вы думаете, товарищ Антонов, эффект их действий не получится большим, если танковый корпус генерала Савельева, Ставка перенаселила бы на Чанчунь?

На «оперативке» такое решение представлялось очевидным, выигрышным. Но с учетом всех обстоятельств, начальник Генштаба уверенно возразил:

— Карта, товарищ Сталин, позволяет предположить и такой вариант действий одного из подвижных корпусов. Фактически же с ним нельзя согласиться по трем причинам. Во-первых, корпуса 6-й гвардейской танковой армии оторвались более чем на семьдесят километров от стрелковых соединений 17-й армии, наступающих на Чифын. Во-вторых, в направлении Мукдена более развита дорожная сеть, что решающим образом влияет на темп наступления подвижных соединений. В-третьих, прорыв к Мукдену отрезает резервы Северного Китая от Центральной и Северной Маньчжурии.

Доводы убедительны, но Верховный все же не согласился:

— Передайте, товарищ Антонов, эту идею в штабы Василевского и Малиновского. Пусть они на месте взвесят, в каком направлении стоит наступать корпусу генерала Савельева.

Наступление всех наших фронтов 12 августа окончательно определило благоприятную перспективу. Войска Забайкальского фронта овладели в этот день Халун-Аршаном и Якэши. Войска генерала армии Пуркаева юго-восточнее Благовещенска и в междуречье Сунгари и Уссури заняли Фугдин, Даякэ, Дадайхэ и Саньитунь. Соединения 1-го Дальневосточного фронта овладели городами Мишань, Хулинь и Линькоу.

В этот же день в адрес председателя СНК Сталина поступило очередное послание президента Трумэна, в котором он предложил назначить генерала армии Макартура Верховным Командующим союзных держав для принятия, координации и проведения общей капитуляции японских вооруженных сил. Американский президент просил немедленно уведомить его о назначении представителя Советского Союза для участия в процедуре подписания Акта о безоговорочной капитуляции Японии. В ответном послании Сталина сообщалось, что представителем советского командования на Дальневосточном театре военных действий назначен генерал-лейтенант Деревянко, которому и даны все необходимые инструкции.

Переполох, который царил в высших сферах японского руководства с самого утра 9 августа, практически никак не сказался на фронтовой обстановке в Маньчжурии. Командование Квантунской армии мало что знало о происходящих событиях в Токио. Срочных шифровок об объявлении войны Советами оно не получало. В неведении о происходящем оставались командующие 3-м и 1-м фронтами, 4-й отдельной армией генералы Усироку, Кита и Микио. Их войска не были приведены в повышенную боевую готовность. Застигнутые врасплох гарнизоны укрепрайонов вдоль приморской и маньчжуро-советской границ, потеряв управление свыше и не отдавая себе отчет в том, что же все-таки надо делать в чрезвычайных условиях, начали сумбурный отход в глубь территории. А ведь согласно оперативному плану Квантунской армии, для того они и создавались, чтобы задержать войска противника в приграничной полосе, нанести ему невосполнимый урон.

Не получив четких указаний из Чанчуня[59], генерал-лейтенант Усироку утром 9 августа отдал упредительный приказ войскам 3-го фронта на отход в глубь Маньчжурии, с тем, чтобы, произведя перегруппировку сил, дать бой противнику на Маньчжурской равнине. Согласно приказу командующего фронтом 107-я и 117-я пехотные дивизии 44-й армии генерал-лейтенанта Хонго начали отход на Чанчунь. С выходом на рубеж Далай-Ляоюань они должны были перейти в состав 30-й армии генерал-лейтенанта Яда. Состоящие до того в резерве 3-го фронта 136-я пехотная дивизия и 130-я смешанная бригада из предместий Бэнсиху передислоцировались в район Мукдена и включались в состав 44-й армии. Войска генерал-лейтенанта Хонго пополнялись еще и 108-й пехотной дивизией, перебрасываемой из Жэхэ в Ляоян. В район Мукдена отходила также 63-я пехотная дивизия из предместий Тунляо.

Аналогичным образом действовал командующий 4-й отдельной армией генерал-лейтенант Микио. Согласно его приказу, 149-я пехотная дивизия из района Цицикара и 131-я пехотная бригада из района Харбина начали спешный отход в направлении Гирина, на свой главный рубеж обороны.

Не сдержав скоротечных атак передовых отрядов войск Советов в ночных боях за опорные пункты в укрепрайонах, командующий 1-м фронтом генерал-лейтенант Кита распорядился закрыть возникшие бреши на приморских участках обороны между укрепрайонами за счет маршевых подкреплений из глубины. Но, не успев закрепиться на промежуточных рубежах, они рассеивались по территориям и уничтожались, проваливались в бездну. Панический отход войск 3-й и 5-й армий генералов Суроками и Симидзу на Мишань, Мулин, Ванцин, Янцзы продолжался. Командующий 1-м фронтом вообще не представлял теперь, где они остановятся и сумеют наконец задержать наступление главных сил 1-го Дальневосточного фронта маршала Мерецкова, рвущихся к Муданьцзяну.

Настойчивые запросы командующего Квантунской армией в штабы 1-го и 3-го фронтов, а также 4-й отдельной армии на предмет, что же в действительности происходит в данный момент на границе, в течение почти всего дня 9 августа оканчивались ничем. Те сами находились в сходном положении, не получая достоверных донесений с границы. Сразу после полудня командующий 3-й армией генерал-лейтенант Суроками так прямо и заявил на щепетильный вопрос начальника штаба Квантунской армии генерал-лейтенанта Хата: «Я сам не могу добиться никаких сведений о том, что творится на границе и каково положение моих частей».

Непоследовательно и противоречиво действовал Верховный Главнокомандующий, император Хирохито. Заявив на заседании Высшего совета по руководству войной о том, что он принимает решение «прекратить эту войну», императорская Ставка отдает в войска исчерпывающую директиву:

«1. Ставка намерена по-прежнему вести основные военные действия против Соединенных Штатов и одновременно повсеместно развернуть действия с целью последующего разгрома Советского Союза, чтобы сохранить государственный строй и защитить землю императора.

2. Главнокомандующему Квантунской армией сосредоточить основные усилия против Советского Союза, разбить противника и непременно защитить Корею».

В соответствии с этой директивой, Генштабом армии был отдан приказ о переброске в Маньчжурию и Корею части сил и военных материалов из состава японских войск в Южном Китае. Одновременно военный министр генерал Анами выступил с воинственным обращением к генералам, офицерам и солдатам армии, призвав их «бороться до последней капли крови, продолжать решительную священную войну в защиту нашей святой земли».

С аналогичным «патриотическим заявлением» выступил председатель Тайного совета при императоре Хиранума: «Что касается целостности национального государственного строя и благополучия императорской фамилии, то необходимо защищать их, даже если погибнет вся нация».

Возможные «замирительные шаги» руководства страны по-своему препарировались командованием вооруженных сил за пределами метрополии. Узнав о намерении Ставки и Японского правительства, принять «капитулянтские условия» Потсдамской декларации, Главком экспедиционными войсками в Китае генерал-лейтенант Окамура направил телеграммы в адрес военного министра и начальника Генштаба армии, в которых выразил несогласие с решением о необходимости капитуляции и доказывал возможность продолжения войны на два фронта. Он писал, что «вступление в войну Советского Союза, несомненно, еще более ухудшило положение Великой Империи. Однако, несмотря на успешное наступление противника и трудности внутри страны, вся армия готова с честью погибнуть в бою, но достичь целей войны этой осенью».

Сходной по содержанию была и телеграмма в адрес генерала Анами, направленная Главкомом японскими силами в районе Южных морей генерал-лейтенантом Тэраути. И он настойчиво убеждал военного министра в непоколебимой вере в победу подчиненных ему войск, в их готовности сражаться до победного конца. Согласие с «позорными условиями» Потсдамской декларации издевательски унижает Великую Империю, ставит ее на колени.