Практически в то же время, когда состоялся доклад генерала Анами императору, начальник Генштаба армии генерал Умэдзу информировал об обстановке премьер-министра Судзуки. Член Высшего совета по руководству войной, пожалуй, даже усилил надвигающиеся опасности, авиация Советов уже нанесла массированные бомбовые удары по важнейшим оборонным объектам в Харбине, Чанчуне и Гирине, а также по штабу Квантунской армии. Значит, все они были заранее разведаны противником? Он не исключил, что в ближайшее время будут нанесены столь же чувствительные удары авиации Советов по главным портам снабжения в Северной Корее — Юкки, Расину и Сейсину. В них даже возможна высадка воздушных или морских десантов. Такие опасения высказал ему начальник военно-морского Генштаба адмирал Тоеда. Командование флота отмечает повсеместную активность Тихоокеанского флота русских. В открытом море катера русских атаковали до трех десятков торговых судов Великой Империи. Почти половина из них потоплена.

Катастрофическое осложнение обстановки на материке и на море углубляло паническое депрессивное состояние Хирохито. Вечером 10 августа в беседе с лордом-хранителем печати Кидо, император в мрачных тонах высказался определенно: «Я не могу выносить мысли о том, что те, кто ответствен за войну, будут наказаны. Но я полагаю, что сейчас настало время, когда надо будет выносить невыносимое».

Итоги боев в первые двое суток войны в Маньчжурии, хотя и не вселяли больших надежд в благоприятный исход, все еще не поколебали уверенности командования Квантунской армией в защитимости армейских позиций на отсечных рубежах. Правда, уже на этом этапе пришлось полностью отказаться от планируемых ранее сильных контрударов по наступающему противнику из районов Муданьцзян, Линькоу, Ванцин, Туминь и Чаньчунь. Войска 1-го фронта генерал-лейтенанта Кита отступали, и было не до контрударов. Но, получив директиву Ставки о подчинении командованию Квантунской армии и войск 17-го фронта генерал-лейтенанта Кодзуки в Корее, генерал-лейтенант Ямада сразу же отдал приказ о передислокации главных сил фронта к границе с Маньчжурией, чтобы при крайней необходимости использовать их в качестве своего оперативного резерва.

Ситуация безысходности и отчаяния стремительно охватывала высшие круги Великой Империи. Понимая близость краха милитаристской политики и неотвратимость возмездия, многие военные и политические деятели экстремистского толка решили, так или иначе, уйти из жизни. У гром 11 августа в Токио распространился слух о попытке самоубийства экс-премьера Тодзио. Это он, генерал, премьер-министр, отдал приказ 7 декабря сорок первого нанести удар по американской военно-морской базе в Перл-Харборе на Гавайях. Он затеял эту страшную войну, принесшую столько бед японскому народу. Теперь, при ее окончании, 11 августа сорок пятого, он, выстрелом из пистолета, попытался покончить с собой. Но плохим оказался стрелком Тодзио. Уцелел. Однако, его попытка оказалась трагической предтечей многих других самоубийств.

Ответ правительств Соединенных Штатов Америки, Великобритании, Китая и Советского Союза на обращение Японского правительства от 10 августа, принявшего условия Потсдамской декларации, вызвал в руководящих японских кругах новые ожесточенные споры и разногласия. «Министров-оборонцев» категорически не устраивало требование союзников, предусматривающее, что с момента капитуляции власть императора и Японского правительства, в отношении управления страной, будет всецело подчинена Верховному Главнокомандующему силами союзных держав. Он будет вправе предпринять такие шаги, которые сочтет нужным для осуществления условий капитуляции.

На утреннем заседании Высшего совета по руководству войной 11 августа острая дискуссия возникла именно по поводу этого требования между министром иностранных дел Того и военным министром генералом Анами. «Первый дипломат» Японии, отбросив избитые «патриотические призывы» оппонента, оперировал убедительными данными, касающимися японской армии.

— Вы утверждаете, Анами, что японская армия располагает реальными возможностями для небезуспешного длительного сопротивления. Но скажите, почему в таком случае самая крупная ее группировка в лице войск Квантунской армии с самого начала боевых действий на материке повсеместно отступает? Раньше мы неоднократно слышали ваши категорические заверения, что семнадцать укрепрайонов, созданных на маньчжурской границе, являются непроходимым бастионом для Советов, — пронзительный взгляд Того застыл на импульсивном лице Анами.

Военный министр попытался переменить тактику и как-то разубедить не только Того, но и других своих оппонентов среди членов Высшего совета. Генерал Анами заявил:

— Дело, Того, оказалось не только и не столько в соотношении сил, сколько в тактике действий. Кто же мог предположить, что Советы двинут свои войска в наступление в период тропических муссонных дождей, недели на две или три раньше ожидаемого нами срока?

Министр иностранных дел не отступал:

— По имеющимся у меня данным, господин военный министр, Кванту некая армия на 9 августа имела в своем составе более одного миллиона человек, тысячу двести танков, почти семь тысяч орудий и минометов, две тысячи боевых самолетов. С любых точек зрения — это огромная боевая мощь. Неужели за три месяца после окончания военных действий в Европе, Советский Союз сумел перебросить на Дальний Восток еще больше своих войск и боевой техники, которые сейчас так успешно наступают в Маньчжурии?

Этот вопрос загнал генерала Анами в угол. Он сначала вообще растерялся, не мог сказать ничего определенного:

— В данный момент, Того, я не готов доложить членам Высшего совета о фактическом соотношении сил на материке. Скорее всего, мы допустили роковой просчет в оценке возможностей Советов. В Монголии они практически не имели никаких сил, а теперь на Большой Хинган наступают целые танковые соединения. Впрочем, в первую очередь это касается командования Кванту некой армией.

— Это касается всех нас, Анами, — напористость Того подкупала. — Если бы оборона войск генерала Ямады устояла, то было бы проще обсуждать сегодня наши возможные дипломатические шаги. Но Квантунская армия терпит поражение на поле боя. Авиация бездействует. Что прикажете предпринять Японскому правительству?

На выручку военному министру пришел его начальник Генштаба. Генерал Умэдзу напускно недовольно бросил:

— Вы рассуждаете, Того, с позиций стороннего наблюдателя. Но неспособность Квантунской армии удержать приграничные позиции, возможно, роковым образом уже через неделю скажется на судьбе Великой Империи.

— Помнится, Умэдзу, ваши недавние инспекционные поездки на материк тоже успокаивали правительство, — не сдержался премьер-министр Судзуки. — Что будет с Империей, если Советы, разгромив войска генерала Ямады, нанесут столь же неотразимые удары по метрополии?

— Будет уместным и своевременным, господин премьер-министр, если сегодня или завтра Высший совет с согласия Ставки распорядится о переброске части сил на материк из состава армий национальной обороны, — возразил начальник Генштаба армии. — Через неделю или две такое решение может оказаться уже запоздалым.

— Каким образом это лучше всего сделать, Умэдзу, если флот не гарантирует безопасность своих боевых кораблей на море? — поставил очередной вопрос председатель Высшего совета и тут же продолжил эту мысль. — По докладам военно-морского Генштаба, Советы готовят большие десанты в северокорейские порты.

— Да, это так, господин премьер-министр,— вставил реплику адмирал Тоеда. — По портам Юки, Расина и Сейсина уже нанесла удары авиация Тихоокеанского флота и авиация дальнего действия противника.

— Переброску войск на материк по морю можно осуществить в ночное время, — с компромиссным предложением выступил председатель Тайного совета Хиранума. — Но сопротивление должно продолжаться. Альтернативы ему нет. Вчера был окончательно решен вопрос в отношении войск 17-го фронта в Корее. По-моему, Высшему совету следует таким же образом поступить и с войсками 10-го фронта на Тайване. Их пока еще возможно перебросить в Маньчжурию по суше.