Вот что сообщает византийский хронист и очевидец событий: «Так как нищие римские солдаты внезапно стали обладателями несметных сокровищ и удивительно прекрасных женщин, они обезумели и, казалось, не могли насытить свою похоть. Переполняемые неожиданно свалившимся на них счастьем, они бродили, точно пьяные, как если бы каждый из них думал только о том, чтобы припрятать свое богатство где-нибудь по пути в Карфаген. Исчезло всякое подобие военного порядка. Поодиночке или по двое, подстегиваемые надеждой на еще большую добычу, они по всей округе рыскали по ущельям, пещерам и другим опасным местам. Страха перед врагом или перед Велизарием больше не было. Жажда обогащения овладела ими настолько, что они не могли думать ни о чем другом»¹³⁸.

Папские поздравления с «расширением царства божия», или «Все они были нищими»

После победы большинство мужчин вандалов погибло, женщины и дети были обращены в рабство, а король был доставлен в Константинополь, где летом 534 г., во время парада на ипподроме, ему, лишенному пурпурного облачения, пришлось пасть ниц перед императорским троном. В качестве вассала он окончил свои дни в большом поместье в Галате. Обратиться в католицизм, за что ему сулили большие почести, он отказался. Его плененных единоплеменников включили в состав византийской армии; большинство из них - так назывемые vandali Justiniani - в составе пяти конных полков оказалось на персидской границе. Одному полку все же удалось бежать назад в Африку, после того как при перевозке по морю у острова Лесбос они напали на корабельную команду. В Африку были направлены крупные воинские контингенты, укреплены порты и города; повсюду, даже в глубоком тылу были построены сильные крепости¹³⁹.

Католической церкви, славившей Юстиниана как освободителя из «столетнего плена», была немедленно возвращена вся ее недвижимость, а также ее главенствующее положение. Она в одночасье вновь превратилась из гонимой в гонительницу. Ведь теперь католический клир сотрудничал с новыми властями точно так же, как арианский - со старыми. Вновь резко нападали на язычников, донатистов и евреев, которых теперь категорически лишали синагог. Но важнее всего, что гибель вандальского государства означала гибель вандальской веры. Правда, сам Юстиниан, теперь подумывавший о нападении на остготов, склонялся к умеренной религиозной политике. Но африканскому епископату и папе Агапету удалось переубедить его. Указом от 1 августа 535 г. Юстиниан лишил ариан их храмов, запретил им богослужения, назначения епископов и прочих духовных лиц, а также изгнал ариан с государственной службы. Он выступал и против других некато-ликов¹⁴⁰.

Даже католический «Справочник истории церкви»/ «Handbuch der Kirchengeschichte» соглашается: «Меры, предусматривавшиеся указом в отношении ариан, донатистов. евреев и язычников, были чрезвычайно суровы. Они должны были закрыть свои Божьи дома и отказаться от любых религиозных обрядов; им запрещались любые собрания - им приходилось довольствоваться только правом на жизнь. Папа поздравил императора с подобным усердием во имя расширения Царства Божьего»¹⁴¹.

Конечно, даже после массового истребления вандалов, арианство в Северной Африке продолжало существовать, к тому же пополнив свою паству готами из войск Велизария. Но и они, обманутые при дележе земель, а в религиозном отношении сильно притесняемые, как и уцелевшие ванадалы-ариане, в конце концов, после длительных и тяжелых сражений были побеждены, а вышедшие за них замуж вдовы вандалов были сосланы. Прокопий пишет: «В мое время от вандалов на их родине не осталось и следа. Так как они были малочисленны, то они либо были раздавлены соседствующими варварами, либо добровольно растворились среди них, так что исчезло даже их название». «Так, в 534 г. было стерто с лица земли государство вандалов, - торжествует архиепископ Севильи Исидор, - просуществовав от Гундериха до падения Гелимера 113 лет»¹⁴².

Но это не означало, что в Африке воцарился мир, как с военной, так и с политической точки зрения. Византийская администрация, по большей части, была коррумпированной, а налоговый гнет был столь тяжким, что с тоской вспоминалось великодушие вандалов. С колонами обращались намного хуже, чем при «варварах», и даже состоявшие из ариан собственно византийские воинские подразделения оказались еще в худшем положении, нежели все прочие, которым платили всего лишь с опозданием. Короче, недовольство среди широких масс нарастало. К мятежам и восстаниям добавились нападения извне¹⁴³.

Уже в 534 г. византийские соединения под командованием небесталанного, но жестокого magister militum Соломона, преемника Велизария, воевали с многими племенами кочевников. При этом погибали целые кавалерийские части императорской армии. Правда, в 535 г. Соломону удалось уничтожить свыше 50 тысяч прорвавшихся до центрального Туниса берберов, но уже последующие годы, наряду с новыми нашествиями кочевников, ознаменовались непрерывными и ожесточенными солдатскими мятежами. Прокопий так завершает свою «Вандальскую войну»: «Несчастной стране не суждено было обрести длительного спокойствия. Соломон погибает в бою с маврами; его племянник Сергий, назначенный на его место, ненавидим всеми и не в состоянии утвердиться. Юстиниан шлет своего племянника Ареобинда для восстановления порядка. Но этот принц - что угодно, но только не военный; он пал жертвой военного заговора, возглавляемого неким Гонтарисом, который становится тираном. Тут начинается полный хаос; всякий командир помышляет о том, чтобы стать правителем Африки; вероломные убийства, разбои и грабежи становятся обыденным делом. В конце концов, Гонтарис, вокруг которого сплотились последние уцелевшие вандалы, погибает вместе с ними в бою против армянина Артабанеса, получившего от Юстиниана военную власть (magisterium militare) над всей Африкой. Его преемник Иоанн подавляет последние очаги восстания… Мало кто уцелел из жителей Африки; и наконец, после столь ужасных мучений, они обрели мир. Но какой ценой! Все они были нищими»¹**.

О «Великой охоте на Готов» и еое-что об «Охотниках»

В государстве вандалов-ариан католики преследовались долго, а временами и чудовищно, что вне всякого сомнения, стало одной из причин его гибели. Но остготы-ариане не знали никакого религиозного фанатизма. Теодорих заполучил Равенну, конечно же, кровавым и достаточно вероломным образом, но после этого его внешняя политика всегда была миролюбивой. Обладая фактически полной независимостью, он признал главенство Константинополя, а в своей внутренней политике делал ставку на примирение между римлянами и германцами. Этот человек, которого во время его единственного посещения Рима в 500 г. встречал весь клир во главе с папой, демонстрировал терпимость, особенно по отношению к католикам. Если манихеи при Теодорихе неоднократно высылались из Рима, если язычникам за совершение жертвоприношений грозила смертная казнь, то папы всегда могли свободно общаться с епископами за пределами Италии. Они и их епархии имели такую самостоятельность, которой не знали многие поколения. Они были свободнее, чем «при любом правоверном императоре» (Пфайльшифтер). И все же остготов истребили еще более жестоко, чем вандалов. Их государство просуществовало всего лишь шестьдесят лет, с 493 г. по 553 г., причем больше половины этого срока во главе его стоял Теодорих¹⁴⁴.

Пока он пребывал на вершине власти, и Константинополь, и Рим, и император Анастасий, и папа, и сенат - все жили в добром согласии с ним. Он постоянно поддерживал Рим, в том числе предоставлением ежегодно 200 фунтов золота для содержания в порядке стен города. Папа Симмах получал деньги даже из личной казны короля. Но когда в последние годы жизни Теодориха Юстин и папа объединились и на Востоке начались гонения на ариан, среди католиков Италии усилились антиготские настроения. В средневековой церковной традиции Теодорих - «еретик», тиран и дьявол. Уже у папы Григория I и Григория Турского - его место в геенне огненной¹⁴⁶.