Уже в законе от 1 марта 528 г., изданном в начале его правления, говорится: «Мы обращаем всю заботу на святейшие церкви во славу святой, нерушимой и единосущной Тро ицы, тем самым уповая на Спасение нас самих и государства». В свое время он писал патриарху: «Мы направляем всю заботу на святейшие церкви, с помощью которых мы надежно утверждаем нашу империю и милостью человеколюбивого Бога укрепляем общество»³⁶.

В введении к 6-й новелле от 16 марта 535 г. монарх пишет, что высшей доброте Неба люди обязаны двумя величайшими дарами Бога: епископством и императорской властью. Одно служит божественному, другое руководит мирским. «И то и другое берет начало из одного первоисточника, и то и другое представляет собой украшение человеческого бытия. Сердцу императора ничто так не дорого, как благоговение перед епископством, потому что оно в свою очередь обязано денно и нощно молиться за императоров»³⁷.

Старая песня: трон и алтарь едины. Здесь они. правда, практически слились. Поэтому-го правитель вполне спокойно может ставить веру во главу угла. В этом заверяет население Константинополя его эдикт о вере от 4 апреля 544 г.: «Первейшим и наивысшим благом всех людей мы считаем верное исповедание истинной, непогрешимой веры в Христа, дабы он всюду являл свою силу, и все святейшие священники земли были едины в убеждениях и единодушно исповедовали истинную веру в Христа, дабы были искоренены все измышления еретиков»^{3 67}.

Юстиниан придал силу закона канонам четырех «Вселенских Соборов» (Новелла 131,1). Но влияние христианства часто проявляется и в областях, не имевших отношения к церковной юрисдикции: посреди вполне «мирских» указов, например, указа против чрезмерного увлечения игрой в кости, император подчеркивает, что он «хорошо ведет войны и духовные дела…». В своем запрете гомосексуализма он ссылается не на соответствующие места своего «Кодекса», а на Ветхий Завет. Очень многих «осквернителей мужчин» (Зонара) он наказывал отсечением полового органа!³⁹

Привилегии епископам и выкачивание денег из мирян

Будучи повелителем имперской церкви, Юстиниан усилил и без того большое влияние епископов.

Их неприкосновенность и сословные права были существенно расширены. Они получили почти полное privilegium fori ⁶⁷. Император освободил их от обязанности приносить клятву свидетеля и являться по вызовам гражданских и военных судов без его особого распоряжения; с другой стороны, он поставил под их юрисдикцию не только церковно-правовые, но и гражданские дела в отношении клириков. Рост власти епископов сказался и на государственном управлении в целом. Император возложил на них надзорные функции, прежде всего в управлении финансами, сбор›е налогов, организации общественного питания и транспорта. Они получили так-

же контроль над тюрьмами и организовывали выборы всех ветвей власти на местах. Они получили функции третейского суда даже в отношении начальников провинций, в случаях доказанного или предполагаемого нарушения ими законов, а также по делам, где они являлись одной из сторон. Они были обязаны сообщать императору о выполнении наместниками их служебных обязанностей. Таким образом, епископ становился истинным главой города и приобретал авторитет больший, нежели гражданский наместник.

Император гарантировал также неприкосновенность имущества епископата. Кроме того, он предоставил церкви право на получение легата ⁶⁸, если завещатель оставлял средства на некие неуточненные религиозные цели. Такие легаты могли быть взысканы в любое время, причем срок давности истекал через сто лет. Пожертвования церкви освобождались от налогообложения. Не облагались налогами также более тысячи хозяйственных объектов «Великой Церкви» Константинополя. Церковное имущество не могло быть истрачено ни на какие гражданские нужды, кроме выкупа пленных⁴⁰.

Разумеется, духовенство широко агитировало в пользу столь великодушного благодетеля. Оно стало соучастником всех величайших преступлений власти. Оно поддерживало, прямо или косвенно, ужасные войны императора, равно как и ужасающую эксплуатацию подданных, не в последнюю очередь состоятельных.

Чрезвычайно показательно также отстранение мирян от руководства церковью. Если прежде (во всяком случае, до Константина I и сразу после него) народ участвовал в выборах епископов, то теперь к этой процедуре допускали только городскую знать. Только клир и местная верхушка должны были отныне ставить епископа. Но на практике власть всегда говорила свое веское слово при замещении важнейших церковных постов, если она напрямую не смещала неугодных и не назначала угодных, особенно в Константинополе. Одобрение императора стало обязательным и при выборах пап. За рукоположение полагалось платить: с патриарха, например, взималось двадцать фунтов золота; однако утверждалось, что реальные ставки были существенно выше⁴¹.

Юстиниан, по мере сил поощрявший епископов, часто закрывавший глаза на коррупцию министров, военачальников и чиновников и вообще заигрывавший со знатью, из народа высасывал все соки, жестоко угнетал его, все туже закручивал налоговые гайки (по всей видимости, не без своеобразного участия императрицы) и разорил (также с ее помощью) несметное число богатых людей.

Византийские хронисты единодушно отмечают эго. Во всяком случае, жадность к деньгам всехристианнейшего императорского дома является главной темой всей оппозиционной литературы.

В своей при жизни не опубликованной скандальной «Тайной истории» Прокопий, выдающийся историк того времени, пишет: «К чужой собственности и к кровопролитию Юстиниан испытывал неутолимую алчность. Завладев имуществом богатейших семей, он принимался за других, чтобы и их обездолить». Прокопий сообщает о классических гангстерских трюках Юстиниана, о том, что он проделывал с купцами и капитанами судов. Прокопий не обходит молчанием и то, что «император устроил с разменной монетой. Прежде менялы за один золотой статер ⁶⁹ давали 210 фоллисов ⁷⁰. Юстиниан же приказал впредь давать лишь 180 фоллисов, и таким образом наживал на каждом золотом шестую часть»⁴².

Византийский историк церкви Евагрий Схоластик, адвокат из Антиохии, автор написанной со строго католических позиций истории церкви в шести книгах, охватывающей период с 431 г. по 594 г. - основной источник христологиче-ских споров, сообщает: «Юстиниан был одержим ненасытной алчностью и столь охоч до чужого имущества, что за деньги распродавал всю свою империю чиновникам и сборщикам налогов, а также всем, кто стремился беспричинно набросить на людей петлю. Используя ничтожные поводы, он лишил множество, бессчисленное количество богатых людей всего их имущества… Денег он не жалел и понастроил повсюду множество великолепных святых церквей и других благочестивых домов для попечения мальчиков и девочек, стариков и старух, а также для страждущих от различных недугов»⁴³.

Историк церкви Евагрий наглядно иллюстрирует замалчиваемую до него дурную черту характера Юстиниана, которой он «перещеголял нрав дикого зверя»: преступную снисходительность к своим любимчикам. В данном случае, к прокатолически настроенной цирковой партии «голубых» - противников промонофизитски настроенной партии «зеленых». Это были не только организации болельщиков, но и политические движения, которые долго не имели официального статуса, но как представители народа и выразители его взглядов играли «очень важную роль во всех крупных городах империи» (Острогорский/ Ostrogorsky). Согласно строгому католику Евагрию, император до такой степени поддерживал «голубых», «что те средь бела дня злодейски убивали на улицах города своих противников, не только не опасаясь наказания, но и получая за эго вознаграждение. Таким образом, многие становились убийцами. Им позволялось вторгаться в дома, грабить добро и продавать ограбленным их собственные жизни. Если какой-либо чиновник пытался положить конец этому, он рисковал собственной жизнью. Когда некий comes Orientis приказал по заслугам повесить нескольких мятежников, он был сам повешен посреди города, и труп его проволокли повсюду. Когда начальник провинции Киликия подверг законному наказанию двух киликийских убийц Павла и Фаустина, напавших на него с целью убийства, он сам был распят на кресте, поплатившись за свое логичное и законное поведение. Поэтому приверженцы другой партии бежали и, поскольку никто не решался предоставлять им убежища, они рыс кали повсюду, как беглые преступники. Они подстерегали путешествующих, чинили грабежи и убийства. Нежданная смерть, грабеж и прочие преступления подстерегали на каждом шагу. Иногда император резко менялся и применял всю строгость закона против тех, кого он дотоле спускал на города, чтобы те чинили варварские преступления. Для подробного описания не хватает ни слов, ни времени, но и этого достаточно, чтобы сделать вывод об остальном».