Так Вир ходил из комнаты в комнату в поисках убежища, но раз за разом сталкивался с вторжением.

Наконец, он прокрался в свой кабинет, закрыл дверь и припер ее креслом.

– О, мой дорогой, – раздался позади голос жены, в котором проскакивали нотки веселья. – В этом нет необходимости.

Вир развернулся на голос, лицо его пылало. За столом сидела Лидия, с трудом удерживаясь от смеха.

– Они там повсюду, – упрекнул он.

– Сюда они не войдут, – успокоила Лидия. – Я предупредила миссис Клей, что мне нужно работать.

– Работать? – вскричал Вир. – Да они разносят дом на кусочки. Их же тысячи. Они выдергивают ковры прямо из-под ног. Они сваливают шторы – карнизы и все такое – мне на голову. Они…

– Вот как? – Лидия улыбнулась. – Значит, миссис Клей устроила основательную уборку. Я так и думала, что ей это по силам.

Она отложила карандаш и сложила на столе руки.

– И ты весьма довольна собой, – проворчал Вир. Он начал было отодвигать от двери кресло, но потом передумал и оставил все, как есть. Потом подошел к столу, отодвинул в сторону поднос с почтой – видимо той, что он пренебрегал – и уселся на угол вполоборота к жене. – Они так тебя бояться, что едва ли замечают мое присутствие.

– А что ты там делаешь? Или вернее, здесь. Я думала, что ты давным-давно с воплями сбежал из дома.

– Я все не мог решить, куда отправиться, – поделился он. – Китай слишком далеко. Впрочем, может, более подходит Новый Южный Уэльс как ссыльное место для каторжников и все такое.

– Могу я предложить Бедфордшир? – спросила Лидия.

Он не вздрогнул, ни единым мускулом не пошевелил. Взгляд как был, так и остался сосредоточенным на сваленной в кучу горе писем и карточек, пока сам Вир мысленно воскрешал в уме картину, как они полусонные, лениво любили друг друга сегодня утром под шум тихо барабанившего в окна дождя… и как она оставила постель раньше Вира, а он дремал, потом просыпался от ее запаха – на подушках, простынях, на своей коже – и мускусного аромата от их совокупления.

– Ладно, хорошо, я и не ждала, что ты возжаждешь тут же воспользоваться этим предложением, – призналась Лидия. – Но я не могу ходить, как по стеклу, вокруг этого вопроса. Приличия требуют, чтобы ты представил меня новоприобретенному семейству. Я подумала, что мы могли бы убить двух зайцев сразу: спастись от этого переворота и ввести меня в семью.

– Занимайся своим делом, – очень тихо и весьма прохладно произнес он, между тем воскрешая в памяти предыдущую ночь и все те дьявольские женские вещички, и как у него рот пересох, словно у мальчишки, впервые увидевшего обнаженную женщину – у него, который повидал их сотнями.

– Я просто завершаю обязательства перед Макгоуэном и «Аргусом», – пояснила Лидия. – Теперь я герцогиня Эйнсвуд. И я принимаю сей статус с намерениями нести все связанные с тем обязанности. Один из нас, как видишь, намерен расхлебывать последствия.

– Тогда делай, что хочешь. – Вир слез со стола и направился к двери. Бесшумно и спокойно он отодвинул кресло. – В Бедфоршир я не собираюсь.

Потом отворил дверь и вышел.

Лидия быстро скинула башмаки и поспешила в холл. Вир быстрым шагом направлялся к выходу.

Она на цыпочках кралась за герцогом, не обращая внимания на пораженные взгляды слуг, возившихся в холле.

Потом схватила бадью и опрокинула содержимое на мужа, лишь только он открыл парадную дверь.

И услышала всеобщий вздох.

Затем в холле наступила гробовая тишина.

Мгновение Эйнсвуд стоял, не шевелясь, пока с головы и плеч стекала грязная мыльная вода, тонкими ручейками струясь по сюртуку и капая на порог.

Затем очень медленно Вир повернулся.

– Ой, – сказала она.

Взгляд зеленых очей прошелся по слугам – горничным, прикрывающим ладошками рты, изумленно таращившимся лакеям – по живописной картине всеобъемлющего потрясения.

Осмотрел свою промокшую одежду, потом поднял взгляд на Лидию.

Затем открыл рот и разразился смехом, резко, словно выстрелил из пистолета. И далее смех перерос в оглушительный хохот, эхом отразившийся в голом холле. Вир прислонился к дверному косяку, плечи его тряслись, он попытался что-то вымолвить, но только закашлялся.

Затем, наконец:

– С-спасибо тебе, дорогая, – выдавил он. – В-весьма освежающе.

Потом выпрямился и обвел взглядом слуг, которые в достаточной мере обрели разум, чтобы начать растерянно переглядываться друг с другом.

– Что ж, такой способ прекрасно успокаивает, я так думаю, – сказал герцог. – Похоже, меня ждут перемены.

«И я верю, что они ждут тебя», – подумала Лидия, глядя, как он неспешной походкой, мокрый, проходит мимо нее к лестнице и поднимается наверх.

Этим же днем герцог Эйнсвуд с подозрительно ангельским смирением сносил ворчание и сарказм своего камердинера.

После того, как вымылся и заново переоделся, его светлость очень долго изучал свое отражение в зеркале.

– Не стоило тебе так уж утруждаться, – произнес он. – Все равно все придет в негодность, когда я полезу в окно.

– Могу ли я осмелиться внести некое предложение, ваша светлость? – спросил Джейнз. – Парадная дверь в превосходном рабочем состоянии.

– Я уже имел счастье заработать одно обливание, – напомнил хозяин. – Даже представить не могу, что она вытворит в следующий раз.

– Если бы я мог выразить свое мнение, сэр, то сильно сомневаюсь, что ее светлость имеет какие-либо возражения по поводу вашего выхода из дома.

– Тогда зачем она остановила меня?

– Она не пыталась остановить вас. Просто выказывала раздражение.

Герцог одарил Джейнза взглядом, в котором сквозило сомнение, сцепил руки за спиной и подошел к окну.

– Если бы я мог говорить откровенно, – что Джейнз в основном и делал, – вы невыносимы.

– Я знаю.

– Если она умерщвлит вас во сне, никто ни в малейшей степени не удивится, и во всей Великобритании не найдется присяжного, который мгновенно не оправдает ее. Наоборот, ее наградят высочайшими королевскими почестями.

– Я знаю.

Джейнз ждал намека на то, что же послужило поводом для выражения гнева герцогини. Но хозяин просто продолжал осматривать окно.

Подавив вздох, Джейнз оставил его и прошел в гардеробную, чтобы забрать карманные часы герцога и небольшую шкатулку, содержавшую разного рода причудливые мелочи, которые хозяин носил с собой в ущерб карманам своего превосходно пошитого платья.

Когда Джейнз вернулся в спальню две минуты спустя, окно было раскрыто, а герцога и след простыл.

Наклонившись, Джейнз поймал проблеск каштановой шевелюры среди высокого кустарника.

– Как обычно, без шляпы, – проворчал Джейнз. – Впрочем, оно и к лучшему. Все равно он бы ее только потерял.

Он поставил шкатулку и положил часы на широкий подоконник. Потом закрыл окно, поскольку день был прохладный и мокрый, и намечался дождь.

«Думаю, случится чудо, если самым худшим в его положении окажется промокнуть под дождем, когда он вернется домой».

Поглощенный мыслями о всевозможных одинаково ужасных сценариях Джейнз вышел из спальни, напрочь забыв о вещицах, оставленных на подоконнике.

Известная контора Ранделла и Бриджа имела достойный опыт обращения с высшими кругами, включая в первую очередь его королевское величество, и ее приказчики не выказали ни единого признака смятения или тревоги при виде входившего устрашающе огромного джентльмена, тащившего на буксире черного мастиффа размером с небольшого слона.

– Брось, Сьюзен, – уговаривал Вир, – ты же можешь двигаться куда проворнее, когда поблизости Трент.

Он дернул за поводок, и ворчавшая Сьюзен соизволила пересечь порог дома номер 32 на Лудгейт-Хилл.

Затем она присела, опустила голову на передние лапы и издала страдальческий вздох.

– Я тебя не заставлял увязываться за мной, – произнес Вир. – Ты сама начала скулить, и пришлось тебя пожалеть.

Очевидно, собака появилась – предположительно вместе с Бесс и Милли – в какое-то время после того, как Вир поднялся наверх, чтобы вымыться и переодеться. Она бродила по саду с грифелем в пасти, когда он обнаружил ее. Вир ее погладил и направился к воротам. Сьюзен побежала за ним. Когда он попытался закрыть перед ней ворота, она принялась скулить.