Чудо, что он не опрокинул драконшу тогда на стол и тут же на месте не освободил от девственности, раздраженно размышлял он, нащупав пальцами ручку двери. Он снова прислушался. Тишина. Осторожно он открыл скрипучую дверь.

Комнату тускло освещала небольшая лампа, отбрасывая неясные тени.

– Спальня, – понизив голос, промолвил Вир.

– Вы возьмите на себя левую сторону, я беру правую, – прошептала она.

Он проскользнул в комнату и бесшумно двинулся к противоположной двери. За ним по пятам неотступно следовала драконша. Начав от двери, они принялись искать драгоценности, каждый в предписанном ему месте.

В комнате царил хаос: повсюду были разбросаны платья, нижнее белье, обувь.

Мысленным взором Вир видел подобную сцену, но в своей собственной спальне, и в его воображении раскидана была одежда драконши: оставленный в буйном нетерпении след из сброшенных черных одеяний, завершающийся беспорядочной кучей из нижней сорочки, корсета и чулок около кровати. А на постели лежит роскошно раскинувшаяся женщина, пышущая жаром и…

– Милостивый Боже.

Взгляд Вира резко метнулся к спутнице. В какой-то унизительный момент он испугался, что свои столь непристойные мысли выразил вслух. Но нет. Ее скрытое платком лицо было обращено не к нему. Она стояла на коленях, уставившись в открытую шляпную коробку.

Он уронил юбку, которую только что выудил из-под скамеечки для ног, пересек комнату и опустился на колени рядом с драконшей.

В колеблющемся свете лампы из коробки ему подмигивали браслеты, серьги, кольца, ожерелья, цепи и броши. Сваленная, как попало, гора выглядела сорочьим гнездом, в котором одни части переплетались и спутались с другими. Однако вовсе не это перехватило дыхание и вызвало возглас у Гренвилл.

Она взяла с верха блестящей кучи предмет. Серебряную булавку для галстука. На головке булавки были искусно изображены две части тела, соединенные в той манере, которая со всей очевидностью запрещалась как церковью, так и государством.

Вир выхватил вещицу у нее из рук.

– Не ломайте над этим голову, – прошептал он. – Здесь есть вещи мисс Прайс?

– Да – наравне, несомненно, с каждым предметом драгоценностей во всем Западном полушарии. Отделить их, похоже, то же самое, что распутать Гордиев узел. Бриз нанизала кольца на цепи и ожерелья – ох, все либо прикреплено, либо спутано с другими вещами.

Драконша отползла прочь, пошарила в куче одежды и вытащила нижнюю сорочку. Потом вернулась, расстелила ее на полу и вывалила поверх содержимое коробки. Затем стянула края сорочки наподобие узла.

– Найдите мне подвязку, – попросила она.

– Вы с ума сошли? Мы же не можем взять все. Вы говорили…

– У нас нет выбора. Мы не можем торчать здесь всю ночь, пытаясь выбрать из кучи то, что нам нужно. Найдите мне… Неважно. Тут одна есть.

Она схватила валявшуюся отдельно подвязку и перевязала узел.

Вир отвел душу, в сердцах воткнув непристойную булавку в ближайшую шляпку.

Драконша принялась вставать и вдруг насторожилась.

В то же мгновение Вир тоже услышал быстро приближавшиеся шаги и голоса.

Он рванулся к ней, повалил на пол и затолкал под кровать. Потом бросил ворох платьев и нижних юбок на шляпную коробку, пихнул все в угол, и затем в тот самый момент, когда распахнулась дверь, нырнул под кровать.

Глава 9

Казалось, прошел не один час: тюфяк вовсю ходил ходуном над ними, француженка то вскрикивала от боли, то умоляла продолжить, пока ее кавалер поочередно то смеялся, то угрожал смутно знакомым голосом, который, мерещилось, полз по телу Лидии и вызывал в ее животе легкую тошноту, а в жилах от него стыла кровь.

Она не могла заставить себя прекратить прижиматься поближе к Эйнсвуду. Будь ее воля, она забралась бы под его большое тело, но теснота мешала выполнению этого непостижимо малодушного поступка. Даже распластавшись на животе, она время от времени чувствовала, как провисает над головой тюфяк. Она молила бога, чтобы он окончательно не обрушился. И только бы никто из воркующих пташек не свалился и не заглянул ненароком под кровать.

Не самое удобное положение, если потребуется выбраться отсюда и вступить в драку, да она и не сможет действенно сражаться, пока в руках у нее крепко зажата драгоценная ноша.

Дьявол их забери, да когда же они перестанут?

Наконец, минуты через две, которые ощущались, как два десятилетия, возня и крики затихли.

Убирайтесь, мысленно приказывала Лидия. Хватит, позабавились. Ступайте прочь сейчас же.

Но нет, сейчас им приспичило поболтать в постели.

– Прекрасное представление, Аннет, – произнес мужчина. – Впрочем, можешь передать своей хозяйке, что одной услужливой потаскушки недостаточно, чтобы умилостивить меня.

Тюфяк сместился, и в нескольких дюймах от головы Лидии опустилась пара мужских ног в чулках. Она почувствовала, как за ее спину скользнула рука Эйнсвуда, и он плотнее прижал ее к себе.

Лидия поняла его молчаливое послание: «Веди себя тихо».

Она оставалась неподвижной, хотя, казалось, каждый мускул в ее теле судорожно подергивался. Отсюда ей превосходно было видно, что парень устроил обыск, подобный тому, что проводили они с Эйнсвудом. Она задержала дыхание, когда он раскопал шляпную коробку, которую опустошила Лидия.

Впрочем, он отбросил коробку в сторону и выхватил шляпку.

– Здесь же моя серебряная булавка, – воскликнул он. – Теперь ты чуешь, на что это похоже? К ущербу вдобавок еще и оскорбление. После того, как твоя хозяйка спрятала вот эту вещь, хотя знала, что она моя, и солгала, когда я спросил, не оставил ли я где здесь булавку, она еще имеет наглость выставлять напоказ мою вещицу на публике, украшая свою вульгарную шляпу, никак не меньше.

– Я не знала, – донесся встревоженный голос девушки. – Никогда ее прежде не видела. Клянусь, мосье.

Ноги в чулках придвинулись к кровати, затем исчезли из виду, когда он забрался на нее, и тюфяк осел под его весом. Девица пронзительно вскрикнула.

– Тебе вот так нравится, Аннет? – спросил мужчина, в голосе слышался отзвук злого веселья. – Хочешь стать моей подушечкой для булавок на час или около того? Я могу придумать множество интересных мест, куда…

– Пожалуйста, мосье. Это не я. Я не брала ее. Почему вы меня наказываете?

– Потому что я очень зол, Аннет. Твоя хозяйка украла мою замечательную маленькую булавочку – вот такую, а вещица мне дорого обошлась. И сводня умыкнула – или увела – малышку-цветочницу, на которую я положил глаз. Хорошенькую крошку-хромоножку, совсем одну в целом свете. Прошлым вечером ее не оказалось на обычном ее месте на Ковент-Гарден, но Корали-то там крутилась, сплошные улыбочки. И сегодня вечером девчонки как не бывать.

Опять заходил ходуном тюфяк, и девица закричала.

Лидия почувствовала, как рядом напрягся Эйнсвуд. Она тоже натянулась, как струна, страстно желая вылезти и ударить бесчувственное мерзкое животное над ними. Но девушка начала хихикать, и Лидия напомнила себе, кто такая Аннет: в безжалостности и жестокости она уступала лишь мадам Бриз, именно Аннет обычно помогала Джосии и Биллу укрощать новых девочек.

Лидия нащупала руку Эйнсвуда и сжала ее, этим жестом велев ему оставаться на месте.

– Нет, тем самым ее не накажешь, верно? – говорил мужчина. – Что ей за дело, что я творю с тобой?

Ноги снова спустились на пол. На этот раз мужчина собрал одежду, так поспешно сброшенную прежде.

– Одевайся, – приказал он. – Или, если предпочитаешь, оставайся раздетой. Но ты ведь собиралась на охоту за сокровищами, Аннет, и я надеюсь ради твоего же блага, что она будет успешной.

– Но я не знаю, что сталось с драгоценностями.

Сердце Лидии чуть не выскочило через горло.

Девица знала, что драгоценности пропали. Очевидно ее клиент возвратился или неожиданно появился и прервал ее обыск в спальне Корали. Должно быть, Лидия с Эйнсвудом слышали доносившуюся снизу перебранку Аннет и этого мерзкого типа.