Мужчина засмеялся.

– Что хорошего мне в том крысином гнезде? Понадобятся недели, чтобы распутать его, и ради чего? Несколько настоящих вещиц среди непомерного множества никчемных безделушек. У Корали нет ни вкуса, ни проницательности, одна жадность. Нет, моя маленькая подушечка для булавок. Я хочу серебра, золота и банкнот. Всю коробку. Я знаю, как она выглядит, и сейчас разыскивать ее не в настроении.

– Мосье, умоляю. Она лишь мне сказала, где та коробка. Если ценности исчезнут, она обвинит меня и…

– Скажешь, что это я тебя заставил. Я хочу, чтобы ты ей все рассказала. Хочу, чтобы она знала. Так где это?

Немного помолчав, Аннет угрюмо ответила:

– В подвале.

Ее поклонник направился к двери.

– Я подожду снаружи, пока ты принесешь. Поторопись.

Тюфяк подпрыгнул, когда девушка слезла с кровати. Пробормотав что-то по-французски так тихо, что Лидия не разобрала, Аннет подхватила свою одежду и заспешила вслед за кавалером.

Лишь только за Аннет закрылась дверь, и Лидия с трудом перевела дух, как Эйнсвуд пихнул ее.

– Уходим, – прошептал он.

Лидия покорно выбралась из-под кровати не без помощи его руки на ее заду, поторапливавшей девушку вылезти. Он не стал дожидаться, когда она поднимется с пола, дернул ее вверх и подтолкнул в сторону двери, ведущей в светлую кладовую.

Им пришлось выждать у окна, пока какой-то слуга выйдет из уборной. Моментом позже, когда лакей удалился, Лидия спустилась вниз с крыши. В то же самое время Эйнсвуд достиг земли и схватил напарницу за плечо.

– Стойте здесь, – пробормотал он ей на ухо. – Мне кое-что нужно сделать. Это не займет много времени.

Лидия пыталась подчиниться приказанию, но спустя несколько напряженных минут любопытство пересилило. Она осторожно пробралась вдоль внешней стены нужника и выглянула из-за угла.

Там она увидела внушительную фигуру Эйнсвуда, прислонившегося к стене дома около лестницы, ведущей под землю. Потом оттуда стал карабкаться человек, державший в руках небольшую коробку. Он замешкался, узрев лениво расположившегося типа с маской на лице, и начал было снова спускаться, но Эйнсвуд двигался очень быстро.

Пока ошеломленная Лидия наблюдала за этой картиной, герцог вытащил человека с лестницы и припечатал к стене. В то же самое мгновение, как Эйнсвуда кулаком врезал тому в живот, коробка, издав лязганье, упала на землю. Мужчина согнулся пополам. Огромный кулак заехал снова, на этот раз по физиономии, и тип сверзился на землю.

– Ах ты, опарыш-дерьмоед, – произнес Эйнсвуд хриплым голосом с жесткими нотками, который Лидия с трудом распознала. Отвернувшись от своей бесчувственной жертвы, герцог стащил платок с лица. Он отбросил его в сторону, направляясь к ней.

Не отдавая себе отчета, она стащила собственную маску.

Эйнсвуд схватил Лидию за руку и потащил с узкого дворика на Фрэнсис-стрит.

До самой Тоттенхем Корт-роуд Лидия не могла обрести речь.

– Какого черта! Что все это значило? – задыхаясь, спросила она.

– Вы его слышали, – ответил он тем же угрожающе хриплым тоном. – Та цветочница. Ведь он хотел соблазнить ее – и, как вы можете сообразить, именно эту участь он ей все еще прочит.

Лидия приостановилась и взглянула на его руки, потом на его суровое сердитое лицо.

– Ох, Эйнсвуд, – вполголоса воскликнула она. Потом потянулась и сграбастала его за плечи. Она намеревалась потрясти его, потому что он такой плут – притворялся прошлым вечером, что выбросил деньги на девчонку единственно затем, чтобы убрать ту с дороги.

Лидия начала было трясти его. Но потом ее руки сомкнулись вокруг этих внушительных плеч, и взамен она его крепко обняла.

– Спасибо вам. Именно это мне самой хотелось сделать – врезать ему.

«И могла бы расцеловать вас за это», – подумала она, задрав снова голову и взглянув в его помрачневшее лицо.

Но просто подумать ей оказалось недостаточно.

Она все-таки его поцеловала.

Хотя она еще не окончательно выжила из ума. Согласно ее намерениям поцелую полагалось стать быстрым, кратким салютом его рыцарству. Ее губы чуть коснулись бы его щеки, олицетворяя дружеский жест за хорошо проделанную работу.

Но Эйнсвуд повернул голову и украл поцелуй с ее губ, а когда его руки крепко обхватили ее, она поняла, какой же была мошенницей, притворяясь, что рассчитывала на нечто меньшее.

Рот, сокрушивший ее губы, не был нежным, не убеждал, как прошлым вечером, а стал сердитым и настойчивым.

Ей бы отпрянуть прочь, но она понятия не имела, как противиться тому, чего желала так сильно. Так что ей оставалось только сдаться. Она обвила руки вокруг шеи Эйнсвуда и стала просто упиваться этим бешеным жаром и гневом. Словно какой-то опасный напиток заструился по ее венам, заставив ее неугомонного чертенка плясать от безумной радости.

Не стоило ей чувствовать такое счастье, будто это она покоряла, а не ее завоевывали. Но Лидия радовалась, да так лихорадочно, потому что в этих крепких объятиях ее стиснули, припечатав так, словно Вир пытался намертво вобрать ее в свое тело. Вот где ей хотелось быть: стать его частичкой, будто у него не хватало какого-то куска, и могла его возместить, идеально дополняя, только она одна.

Он посильнее прижал рот, и она раскрыла губы и задрожала от преступного наслаждения, когда его язык вступил с ее в грешную схватку. Мощные руки дерзко блуждали по ней, словно она принадлежала этому мужчине, и никаких сомнений на этот счет не возникало. И в тот самый момент ей это казалось бесспорным.

Лидия позволила своим рукам двинуться вниз и проскользнуть под его жилет, и ее вновь затрясло, когда сильные мускулы, прикрытые лишь одной рубашкой, напряглись при ее прикосновении. Тогда она поняла, что столь же властна над ним. Ее поиски увенчались победой, когда она отыскала место на груди, где он не способен был скрыть от нее правду, где она чувствовала, как под ее ладонью бешено бьется его сердце.

Лидия ощутила, как под ее ладошкой задрожал этот сильный мужчина, в точности, как и она от его прикосновений, и услышала хриплый жадный возглас, когда он дерзко сграбастал ее за ягодицы и прижал к жесткой выпуклости.

На сей раз слои нижних юбок не отгораживали ее от него, и этот изрядный ком и пульсирующий в нем жар вынуждали девушку поневоле откликаться. Пусть это было лишь мгновенное испуганное ответное действие, но Эйнсвуд, должно быть, его почувствовал, потому что отпрянул.

Он отклонил назад голову, схватил Лидию за руки и глухо промолвил:

– Проклятие, Гренвилл, здесь же публичное место.

Герцог отпустил Лидию, отступил на шаг и подхватил узел, который она неосознанно уронила. Затем свободной рукой схватил ее крепко за руку и твердой поступью повел вдоль улицы к ожидавшему их экипажу.

Аннет не полностью прикрыла дверь в подвал, когда услышала поспешный звук шагов: кто-то приближался, а не удалялся от нее. Выглядывать она не стала, а только прислушалась. И услышала звук удара о стену, возню и какое-то мычание.

В Париже Аннет доводилось работать на улицах в самых отвратительных трущобах. Ей не составило труда распознать шум потасовки, знакомый по нападениям в темных переулках. Во времена своей растраченной молодости иной раз она служила приманкой для пьяных, завлекая бедняг в засаду.

Раздался сердитый голос. Говорил англичанин и явно не ее мерзкий клиент. Потом подождала, прислушиваясь, пока удаляющиеся шаги не подсказали ей, что обладатель сердитого голоса удалился в сторону узкого дворика.

Затем она выскользнула в дверь и осторожно вскарабкалась по ступеням. Места там было чуть больше прохода, и темно, за исключением хилого света, просачивающегося из нескольких оконец откуда-то сверху. Тем не менее разглядеть, чье тело валяется на земле, света ей хватило.

Аннет подошла поближе. К ее разочарованию эта свинья еще дышала. Она поискала вокруг, чем бы его прикончить, но в пределах досягаемости не наблюдалось никакого подходящего оружия, даже отбившегося кирпича. Слишком уж чистенькое и респектабельное это место, подумала она, обманувшись в своих надеждах. Тут ее взгляд уперся в коробку. Девушка потянулась к ней. Мужчина вдруг застонал и задвигался. Аннет пнула его в голову, сграбастала коробку и была такова.