ты ничего не видишь кроме

таких же волн. Посмотри вокруг —

настолько спокойно житейское море,

что даже если тонет твой друг,

это не воспринимаешь как горе.

Ты видишь волны, а их накат

на сушу скрыт навсегда от глаза.

Сплошные волны. Над ними закат.

А дальше — ум заходит за разум.

Поэтому лучше бы и не писать,

а бормотать стихи, как молитву,

сам которую понимать

ты не обязан. Слова, что слиты

воедино, рождают сплав

мыслей, чувства, остатков воли.

Поэзия — это сгусток боли,

сгусток жизни, её состав.

Поэтому лучше бы думать о том,

что завтра тебя ожидает то же,

что и сегодня — холодный дом,

скомканный сон, постылое ложе,

жизни неутолимая жажда

и смерть, в которую входим дважды.

Поэтому лучше бы и не жить.

Но этот выбор нам не дан свыше.

Имеющий уши — да услышит,

глаза имеющий — да различит

в своей неповторимой судьбе

ситуаций готовые звенья.

Но когда изменяют и слух, и зренье —

так легко изменить себе

самому. За волной волна.

Для ситуаций и их стечений

нет ни правил, ни исключений, —

только жизнь. А она — одна.

А. Сопровскому

1.

Остановится машина под окном,

дверцей кто-то хлопнет осторожно.

Ты о чём сейчас подумал? — Ни о чём.

Ты о чём сидишь и пишешь? — Ни о чём.

Разве можно целый вечер ни о чём?

Значит можно.

Что-то в городе творится по ночам,

видно снова им не спится, сволочам.

Я на улице пустынной обернусь, —

не за мной ли эта парочка идёт?

И не то чтобы чего-нибудь боюсь, —

просто знаю сто смертей наперечёт.

Да и Муза у Литейного моста

улыбалась мне однажды неспроста.

Будет время — улыбнёмся, а теперь —

пару строчек на машинке отстучим,

поглядим с тоской на запертую дверь,

там за дверью… Но об этом промолчим.

Будет время — усмехнёмся, а сейчас —

Дай нам Бог, чтоб свет в подъезде не погас.

2.

Захлебнёшься встречным ветром

и поймёшь довольно скоро —

в этом воздухе несметном

человеку нет опоры.

Распахав земное лоно,

ожидая изобилья,

не находит он резона

мастерить из воска крылья.

Обнищали наши души.

Человеку нет свободы,

если он не смог нарушить

хоть один закон природы,

и ещё при этой жизни

не уверовал в бессмертье,

ожидая скорбной тризны,

навсегда прикован к тверди.

Никому я не обязан.

Но была бы жизнь бесцельной,

если б с прошлым не был связан

лёгким крестиком нательным.

За грядущее в ответе

быть, увы, намного проще.

О, как дико воет ветер

над разграбленною рощей.

На глазах редеют кроны.

Это много или мало,

если падает в ладони

лист, как сердце тёмно-алый,

если бездна под ногами

не пугает немотою,

хоть расходятся кругами

дни, отринутые мною?

О, как просто ожиданье

переходит в сожаленье.

Кто-то просит прозябанья,

словно слабое растенье,

но смолкает тихий голос,

повторив молитву всуе.

Острый серп срезает колос

и забвением врачует.

Для осеннего кочевья

сада Божьего не надо.

Одичавшие деревья

тянут ветви сквозь ограду,

уронить в чужие руки

горьковатый плод познанья.

Бесполезно, ибо внуки

не вникают в назиданья.

Переставь любые строки,

перечти с конца к началу —

одинаковы истоки

и веселья, и печали.

Повтори любое слово

сотню раз — лишится смысла.

Жизни смертная основа

распадается на числа.