«Погоди! Спокойствие возможно…»
Погоди! Спокойствие возможно
Тут, на лоне дремлющей природы;
И, как дым, исчезнет все, что ложно
Здесь, в тиши безлюдья и свободы.
Хоть ноябрь, а травка зеленеет
По холма бугорчатому скату,
Солнышко за ветками яснеет.
Манит вновь к мечтания возврату.
И чернеют елок пирамиды,
А меж них прозрачно золотится
Свежий воздух; он ручьем струится —
Забываешь горе и обиды,
Сплетен зуд и гнусные обманы,
В чьих сетях и опытного ловят, —
Совести мучительные раны,
Дальних, что вблизи нас славословят;
И прямые улицы столицы,
Где лишь редко не кривят душою,
И дома — высокие гробницы,
Иль больницы, схожие с тюрьмою.
Забываешь и наряд крикливый
Розы, смятой на пиру разврата,
И кокетство страсти шаловливой,
Ложный пурпур дряхлого заката.
«Забудем мы все: и горячие думы…»
Забудем мы все: и горячие думы
О том, чтобы лучше на свете жилось;
Забудем мы жизни тоскливые шумы,
Забудем мы все, что в душе пронеслось.
Забудем страдания, горя пучины,
Стремления к цели вперед и вперед;
Забудем мы гладкие жизни равнины
И все, что нам душу мертвит и гнетет.
Забудем людские, холодные речи,
Призывы к палящим и бурным страстям,
И старые, теплые, милые встречи,
Забудем соблазны удушливых ям.
Не нужно нам горя, не нужно рыданий,
Ни пенистых чувств, ни удил волевых;
Не нужно фантазии дерзостных зданий;
Ни скромности нежной цветов полевых.
Наскучили все эти розы и грезы,
Наскучил мне жизни убийственный звук,
И греющий смех, и прохладные слезы,
Наскучил луны выразительный круг.
Тосклива тоска, и тоскливо веселье
В наш дряхлый и дряблый и высохший век;
Тоскливо угарное жизни похмелье,
Тосклив венценосный босяк — человек.
…………………………………………………………………
А все же страшна эта смерть роковая,
Что с выцветшей жизнью разлукой грозит;
А все ж дорога эта сила живая,
Что радость и горе нам людям дарит.
Октавы («Живу на севере я с южною душою…»)
Живу на севере я с южною душою,
Безумно-страстною и солнцами залитой;
А дни свои влачу, полярной пеленою
Снегов и вечных льдов бесстрастия покрытый.
Но под венцами льда кипящею змеею,
Весь в пене и в парах, бежит поток сердитый —
То буря и огонь фантазии прекрасной,
Веселой, искристой и юношески страстной.
***
Моим ли ярким снам пророчески не сбыться?
Ужель не видеть мне Италии лазурной?
Под небом Анжело мечтой не позабыться
Под вечер, блещущий парчей златопурпурной?
Мне ль в снеговой юрте, в меху, в дыму ютиться
В мороза скрыл и хруст, или мятелъю бурной, —
Мне с кровью красною ликующих южан,
По ярости судьбы — сыну студеных стран.
ИЗ СБОРНИКА ОТ ЖИЗНИ К ЖИЗНИ (М.: Альциона, 1912)
И жизнь и блеск
Уж зеленью одеты
Лужайки у церквей;
Сердца весной согреты,
Щедротою лучей.
И пенят пароходы
Каналы и Неву;
Отсвечивают воды
Дневную синеву.
Всему поэт эфира
И жизнь, и блеск дарит;
На каске кирасира
Звездою он горит.
И маленькие солнца
Играют на реке…
О, дай собрать все блестки
Вблизи и вдалеке!
Из этих искор жгучих,
Пронзающих эфир,
Создам в мечтах могучих
Многовенечный мир.
И тем, кто знал гоненье,
И тем, кто здесь скорбел,
Пошлю я в утешенье
Поток из звездных стрел.
Из сердца излученье —
Апостольский удел.
Длиннее дни
Длиннее дни, и завтра уж апрель.
Я пережил и скуку и сомненья,
Но скоро ты, весенняя свирель,
Заманишь вновь на праздник обновленья.
Я тосковал. Пусть новая весна
Мне принесет неведомую радость,
И жизнь, свежа, утехами красна,
Напомнит мне потерянную младость;
Напомнит мне далекую любовь,
И мой восторг, и тысячи мечтаний,
И, может быть, зажжет мне сердце вновь
Былым огнем и жаждою лобзаний.
Весна
Пусть рвется в мир с обрывов скал душевных
Святой экстаз, — серебряный каскад,
Клокочущий и в радугах полдневных,
В огнях звезды, чей сказочен закат.
Я жить хочу для Пасхи колокольной,
Для гомона раскрывшейся весны;
Я жажду гроз, и радости престольной,
И белых грив взбесившейся волны.
Всплывут, нырнут гранитные тюлени,
Шестом корму от мели оттолкнут;
Я ж на песке отдамся сладкой лени,
И чешуи у берега плеснут.
Я травки жду и Троицы в березках,
И утренних прохладных паутин,
Бальзама смол, листвы в кристальных слезках,
И бабочек над крыльями куртин.
Довольно шуб! Довольно снов медвежьих! —
По скатам крыш воркуют про любовь.
Художница, с палитрой красок свежих,
Весна спешит, как трепетная кровь.