Лунная Газэла
Горят на водах блестки лунные.
Кочуют тучки шелкорунные;
Плывет луна в червонном золоте.
Глядятся в воды звезды юные.
Журчат и плещут, в свете месяца,
Ручьи, ключи золотолунные…
Не здесь, не здесь лишь ты, любимая;
Но все газэлы нежнострунные —
Дары глазам твоим газелевым.
С тобой ходил в полночь на дюны я
В Суоми каменной, рунической
Слагал не северные руны я.
Мне были ближе струны страстные,
Когда на водах блестки лунные.
Слово
Слово — цвет, Слово — дух, Слово — звук,
И — колючее терние мук.
Слово — искристой радости чаша,
Вся душа беспредельная наша…
Что живей в мире снов и гробов,
Что мудрей согласованных слов?
Слово было и будет вовек.
Наречен Им и Бог — Человек;
К Слову словом уснувших зови!
Ты же, Слово, учи нас любви!
Лермонтову
Оба мы менестрели в Руси снеговой,
Из Британии родом с тобой.
Оба вольные духом, свободы друзья,
Но печальнее арфа твоя.
Оба видели горных туманов чадры
И течение быстрой Куры.
Оба зрели престолы Кавказских хребтов,
Серебро вековечных снегов…
Проезжая в татарской арбе в Темир-Хан,
Посетил я, как ты, Дагестан.
Но не долго средь дымных аулов я жил,
И не там, нет, не там я любил…
Ты Изгнанника Рая прославил стихом;
Я мечтой был в аду огневом.
Как и ты, окрыляем я Байроном был,
Но к Эдему полет свой стремил,
И взлетал над «долиной печали и слез»
К купинам серебрящихся роз.
Весна
На солнце тает рыхлый снег
Приметно.
Щедроты вешних, теплых нег
Дарит нам день, лучась приветно.
Молю я, о земле печальник,
Топи последний снег дорог,
Богатырей родоначальник,
Сварожич, золотой Даждьбог!
Бежит ручей меж трав и мхов.
Воскреснут пастбища и лес;
И снова стадо из хлебов
На волю выгонит Велес.
Натягивая тетиву,
Стрелу из туч Перун метнет,
Опрыщет ливнем мураву
И с листьев жемчугом сверкнет.
Грядет весна, и с ней услада,
И мед цветочный на лугах.
Вся в зелени, богиня — Лада
Любовь и страсть зажжет в сердцах.
При рдяном зареве Даждьбога
Отрадно вить венки, плясать,
Под синим шалашом Сварога
Веснянками весну встречать.
И, свежесть чувствуя и силы,
Вино из чаш кипящих пить;
Во славу буйного Ярилы
Красотку в белое рядить!
Утро
Потухает ущерб мудреный,
И расползся предутренний бред.
Показался желтозеленый
Напряженный, стылый рассвет.
Черной синью полос удлиненных
Пересек его дым облаков
За пределом дерев, облаченных
Горностайным убором снегов.
Вот уже раскраснелся над бором
Ворожащий багрец заревой.
Завитков золотистых узором
Разукрасился склон голубой.
И расплавленным золотом реки
Потекли, завились в вышине.
Поднял день отдохнувшие веки;
Заалелась кора на сосне.
Озарилися в доме покои.
Утро в сердце моем занялось.
Орумянились дверь и обои.
Знамя радуг на длани зажглось.
Одиночество
Здесь, в этой глуши,
Мне созвучной души,
Вижу, с грустию, — нет…
Здесь творю, одинокий поэт.
Что им всем до меня?
До скорбей, до огня,
До стремления ввысь? —
Хоть до звезд подымись!
Опоясан кругом
Равнодушия льдом,
Я творю, одинокий поэт;
Сердцу отклика нет…
«Здесь не место мне жить средь проклятой…»
Здесь не место мне жить средь проклятой
Повседневщины жесткой и злой…
Я, мистическим солнцем объятый,
Изнываю в темнице мирской.
Здесь не место духовности нежной,
Искрозарной, всемирной Мечте…
Дух мой гордо-смиренно-безбрежный
Рвётся ввысь к огневой Красоте.
Ах! Сомкни мне навек эти вежды!
Трудно в хрупкой и душной плоти.
Или дай вихревые надежды
Этот мир до основ потрясти!