О византийском императоре Зеноне (ум. 491 году) известно, что когда вскрыли его временное захоронение, то обнаружили, что рука его была искусана — наверняка, очнувшись, в отчаянной борьбе со смертью он принялся грызть собственную плоть.

Хамадани[218], величайший арабский поэт своей эпохи, первый автор в жанре макамы (жанр плутовской новеллы в классических литературах Востока), умер в 1007 году. Когда его хоронили, провожающим послышался приглушенный крик; быстро разрыли могилу, несчастный был еще жив. Но ужас, пережитый им, сделал свое дело, немного погодя он снова потерял сознание и умер, теперь уже окончательно.

Дунс Скот[219], крупный английский философ-схоласт (ум. 1308 году), тоже очнулся в могиле, потому что позднее — неизвестно по какой причине — тело его эксгумировали и обнаружили его лежащим в гробу на животе. На его могиле выбили следующую надпись: «Здесь покоится Скот, однажды похороненный и дважды умерший».

По времени ближе к нам случилась трагедия аббата Прево, автора знаменитого романа «Манон Леско». 23 ноября 1763 года в лесу Шантильм он упал без чувств. Проходившие мимо крестьяне подобрали его как мертвого и отвезли в Шантильи. Дело выглядело подозрительным, власти подозревали насильственную смерть и назначили вскрытие. Когда хирург вонзил в тело нож, раздался ужасный вскрик мнимого покойника, но когда хирурги пришли в себя от испуга, бедный аббат Прево уже замолчал, теперь уже навечно. Его в буквальном смысле слова убил врач.

Массу подобных рассказов можно прочесть о менее известных людях и совсем неизвестных; достоверность их по большей части проверить невозможно. Самым убедительным доказательством могла бы послужить статистика.

В 1740 году французский врач Ж.-Ж. Брюие д’Абленкур опубликовал диссертацию о неопределенности признаков смерти. В работе приведена и статистика. Если бы факты в ней выдержали испытание временем, то это был бы ценный документ, свидетельствующий о том, сколь частое явление эта мнимая смерть. Брюие собрал и описал 181 случай мнимой смерти, из них в 72 случаях факт смерти был установлен врачами, но покойные приходили в себя еще до того, как их клали в гроб; 53 человека очнулись, когда гроб был уже накрыт крышкой; 52 несчастных так и похоронили заживо; четырех мнимых покойников подвергли вскрытию, и только на столе патологоанатома выяснилось, что в них еще теплилась жизнь.

Более достоверной представляется статистика веймарского профессора Л. Ф. Фрорипа.

Он сообщает, что в то время (1829) в Нью-Йорке особым указом регулировался порядок похорон. Покойников разрешали хоронить только по прошествии полных 8 дней, все это время тело надо было держать в закрытом гробу. Было предписано в верхней части гроба проделывать отверстие, через которое внутрь продергивался шнурок, которым обвязывали руки и ноги покойного. Другой конец шнурка привязывали к колокольчику, так что если покойник паче чаяния пришел бы в себя, то при малейшем его движении колокольчик своим звоном подал бы знак. Получилось, что нз 1 200 случаев колокольчик звонил шесть раз. Эта статистика пугает, потому что если бы, согласно ей, объявленных мертвыми действительно похоронили, то на каждые двести похорон пришелся бы один живой!

Порой случай затевает прямо-таки гротескные игры со смертью: словно бы сожалея о жестокой кончине, которую уготовил заживо похороненным, он вдруг буквально в последний момент вырывает из свежей могилы приговоренного к ужаснейшему концу.

Доктор Уинслоу рассказывает историю одной француженки, которую похоронили по всем правилам и обычаям на кладбище Орлеана. Лакей знал, что у покойной на пальце осталось дорогое кольцо. В ту же ночь он отправился, чтобы добыть это кольцо. Раскопал могилу, открыл крышку гроба и хотел было снять кольцо с пальца. Но дело шло туго, тогда он, достав нож, собрался совсем отсечь упрямый палец. Но в тот самый момент, когда он вонзил нож в основание пальца, покойная вскрикнула от боли. С перепугу слуга умчался, куда глаза глядят, а очнувшаяся женщина, с трудом выбравшись из гроба, побрела домой. После чего прожила еще десяток лет. В этой истории только один недостаток: очень похожее рассказывает и Таллеман де Рео о матери-гугенотке некоего барона Пана. Ее тоже после похорон хотели ограбить слуги, а камеристка в отместку за перенесенные унижения грубо надавала покойной пощечин. Женщина от боли пришла в себя, отправилась домой, больше того, через короткий промежуток времени произвела на свет ребенка, мальчика, которого чуть было не унесла с собой в могилу.

Полную видимость достоверности имеет другой случай. О нем сообщает серьезное научное издание — «Journal des sciences physiques» (майский номер за 1838 год). Филипп Марбуа, гражданин Лилля, 58 лет, сильно повздорил с женой и в пылу ссоры его хватил удар. Через три дня, 16 января, он был похоронен. Стояла необычайно холодная погода, земля смерзлась как камень, гроб с телом смогли кое-как опустить в неглубокую могилу. Через неделю, 23 января, мороз отпустил, могилу вскрыли, чтобы похоронить покойного нормально. Туш из гроба послышались рыдания, открыли крышку, достали живого, его удалось совершенно привести в норму.

Таким образом, мнимая смерть продолжалась целых десять дней.

Франсуа Сивилль, дворянин из Нормандии, подписывая официальные бумаги, всегда под своей подписью выводил: «Умер, похоронен, воскрес». Напрасно ему говорили, что такое на официальных бумагах ставить нельзя, старый господин упрямо держался своих обозначений, говоря, что он достоин такой подписи. Кем же был этот человек такой удивительной судьбы?

Свою историю он записал сам, а его семья опубликовала по рукописи, находившейся в ее собственности[220].

В 1562 году французские войска осадили Руан, находившийся в руках протестантов (гугенотов). В охране крепости капитаном служил Сивилль, тоже протестант, дворянин. Во время осады он получил пулю в правую щеку и, свалившись со стены, упал в крепостной ров, там и лежал, распластавшись, без всяких признаков жизни. Так случилось, что похоронили капитана с обычной для того времени простотой: вырыли неглубокую яму, бросили в нее тело, сверху еще один труп, и закидали землицей[221].

С 11 часов утра до 6 вечера лежал капитан Сивилль под землей. Был у него верный слуга, с наступлением вечера испросил он разрешения у командира разыскать тело своего господина и позаботиться о достойном его захоронении. Монтгомери, комендант крепости, дал такое разрешение и еще приставил к слуге одного офицера. Они отыскали на краю рва свежую могилу, слуга раскопал ее и вытащил два трупа. Ни в одном из них не признал он своего хозяина, настолько лицо его было изуродовано ужасным шрамом и испачкано грязью, смешавшейся с кровью. Уложил он трупы опять в могилу, присыпал землей и отправился было дальше. Но тут офицер заметил, что рука одного торчит из земли, подошел ближе, чтобы закопать ее в землю. Тут при свете луны что-то блеснуло: это был бриллиант перстня на пальце убитого. Сняв перстень, показал его слуге. Крик радости вырвался у того: он узнал перстень хозяина. Помчавшись к могиле, снова раскопал ее, очистил лицо и только теперь узнал его. Пока он с плачем обнимал и целовал тело, ему почудилось, что голова хозяина все еще теплая. Взвалил тело на спину и отнес в крепость к военным врачам, те посмотрели и сказали, делай с ним, что хочешь, у них очень мало лекарств, их нельзя разбазаривать на такой безнадежный случай. Слуга отнес мертвого капитана к себе на квартиру и там сидел возле него пять дней и пять ночей. Раненый за все это время даже не шелохнулся, только видно было, что его мучит сильный жар. Тут появились родственники, они позвали врача, врач разжал ему зубы и влил немного мясного бульона, а в рану положил тампон. На другой день тампон вобрал в себя содержимое раны, больному полегчало, он стал потихоньку приходить в себя, только был очень слаб, едва мог шевелить губами, да и жар продолжал упрямо держаться.