СИНИЙ ГОРОД
Как даль порой виденьями богата! –
Гиганта-города синеет силуэт
На золоте осеннего заката,
А знаю – города там никакого нет.
Там, – по словам старинного поэта, –
Лежит среди садов и вспаханных долин
Ребро из италийского скелета –
Отросток костяка скалистых Апеннин.
Ум знает, но у глаз – иное знанье, –
Для них сейчас не существует гор, –
Я четко вижу трубы, крыши, зданья,
Зубчатых башен ряд, и замок, и собор.
Поет под ветром телеграфный провод,
В огонь заката вдаль несут его столбы –
Быть может, в тот чудесный синий город,
Рожденный вне времен, безвестный для судьбы.
СМЫСЛ ЖИЗНИ
Летя в назначенной орбите
В замкнутом круге бытия,
В какой-то доле всех событий
Виновен, может быть, и я.
Быть может, все мои дыханья,
Поступки, взгляды, звуки слов –
Крупицы силы для созданья
И разрушения миров.
Переполняю я, быть может,
Росинкой малой силу ту,
Что в жизни всё родит и множит,
Что заполняет пустоту.
Не потому ль в житейской боли
Я духом вижу – как во сне, –
Что я – крупица вечной Воли,
Что в Боге – я, и Бог – во мне.
НОЧНАЯ БУРЯ
Бури ночные дневных величавей, –
Ближе душе они, телу – страшней,
Память в них есть о начале, – о яви,
Сгинувшей в бездне бесчисленных дней.
То, что знакомым, понятным казалось,
Ночью в грозу исчезает, как дым, –
Всё заполняет бушующий хаос,
Сами себя мы не видим за ним.
Ливень, и грохот, и тьма, и сверканье,
Вихрь, прижимающий небо к земле,
То возникают, то рушатся зданья
В дикой ревущей и пляшущей мгле.
Смешаны небо, и суша, и воды,
Плоть замерла, не живя, не дыша,
Будто – в порыве первичной свободы –
В родственный хаос умчалась душа.
«Ни день со днем, ни с мигом миг не сходны…»
Ни день со днем, ни с мигом миг не сходны, –
Те тяжелы, как ртуть, а те, как пар, легки,
Они прохожим уличным подобны,
И редки между ними двойники;
Но всё же есть они, – порой придет мгновенье,
Пережитое встарь, знакомое давно, –
И обстановка та, и то же настроенье,
И знаешь наперед, что принесет оно;
И всё случится так, как знаешь, так, как было,
Но боль былая больше не больна,
Но милое в былом – теперь не мило,
И радость прежняя скучна.
«Так много песен, и во всех…»
Так много песен, и во всех –
Всё та же грусть, всё те же вздохи,
Всё тот же невеселый смех,
Во всем – тревожный гул эпохи.
Потерь, обид и бед – не счесть.
Нет сил бороться с темной властью.
Покоя нет. А песни есть.
И мы поем. И в этом счастье.
КЛУМБА
Чуть зной свалил, уже цветы,
Очнувшись, стебли распрямили
И посеревшие от пыли
С усильем подняли листы.
Как всё меняется. Давно ли
И жизнь для клумбы не мила
Без солнца жаркого была,
А нынче жар – источник боли,
Ей нынче сладко быть в тени,
В росе, в дожде, в ночной прохладе,
Купаться в мягком лунном взгляде
И слушать, как фонтан звенит,
Как ветерок, всегда хвастливый,
С листвой, внимательной и льстивой,
Ведет обычный разговор
О том, как ловок он и скор.
ЗВЕЗДЫ
Сколько звезд на небе темном –
Голубых и золотых!
Кто своим и кто заемным
Светом блещет среди них?
Может быть, земля другая –
Нашей родины двойник –
Там несется, сочетая
С нашим мигом каждый миг.
Может быть, в разгадках чуда, –
Той же думою объят, –
Мне в глаза глядит оттуда
Мой двойник – духовный брат,
Он с вопросами, быть может,
Смотрит в небо, как и я,
И его сейчас тревожат
Те же тайны бытия.
ПЕСНИ ЗЕМЛИ
Мне снилось, что сжалился Бог
И крылья вернул мне опять,
Что телом я легок, как вздох,
Что с уст моих спала печать.
И дух мой из тленья воскрес,
Над мертвою плотью взлетев,
И вспомнил я песен небес
Давно позабытый напев.
Не жалкой двуногою тлёй
Я ползал, а мощным орлом
Парил над печальной землей
И пел полнозвучный псалом.
Но тысячью свежих могил
Предстало мне сверху всё то,
Что в жизни земной я любил,
Что вечной считал красотой.
И едкая сладкая мгла
Вдруг хлынула в душу волной,
И песня небес замерла
При встрече с печалью земной.
Родные напевы земли
Просились, рвались на уста,
И высь голубая вдали
Казалась чужда и пуста.
И к Богу воззвал я тогда:
Возьми мои крылья, Господь!
Лиши меня их навсегда,
Верни меня в смертную плоть,
Верни меня к скорби моей,
Страдать во всю жизнь повели,
Но песен небесных милей
Мне грустные песни земли!