ВЕРБНАЯ СУББОТА
Полон храм людьми и огоньками,
Ладанными волнами душистыми;
Верб цветы – малютками-зверьками
Серебристо-серыми, пушистыми –
Вверх ползут по веточкам бордовым,
И порой слезинка восковая
Между ними виснет, застывая.
За окном звенят весенним зовом,
В ручейки сбегаясь, воды талые,
И, еще от зимних бурь усталая,
Расправляет плечи, шумно дышит,
Но нигде уж не роднил инея
От ее глубокого дыхания.
А на паперть выйдешь – звезд мерцания,
Теплый ветер, небо бледно-синее,
И весенний дух неповторимый –
Непонятный, но такой любимый.
Вербы, свечи, синий дым кадила,
У икон букетики подснежников, –
Милый сон из детства зарубежника!
Столько лет назад всё это было?
Тысячи? Ну полно! – не вчера ли?
И опять душа, полна печали,
Счет ведет потерям и могилам.
ЧЕТКИ
1
Что в мире черством и суровом
Согласья дружеского краше?
Не обрывай жестоким словом
Жемчужных четок дружбы нашей.
Мы с тихой нежностью низали
Их зерна – радости мгновенья,
На нитке нет узлов печали,
Разлада или раздраженья.
Не обрывай. Будь осторожна.
Низать – один лишь раз дается.
Связать разорванное можно,
Но узел – узел остается.
2
Часы, что я провел с тобой,
Мой друг задумчивый и кроткий,
Перебираю я, как четки,
С молитвой нежной и простой.
На каждый чае – одно зерно,
Слезой омытое разлуки, –
И сколько радости и муки
В одном зерне заключено!
Пусть счастье было кратким сном, –
Его я вновь переживаю
И зернам счет веду, хоть знаю,
Что четки кончатся крестом.
ПЕСЧИНКА
Как сыплются песчинки дней
В клепсидре жизни струйкой серой!
Как мало их осталось в ней,
И столько в каждой ясной веры,
Что нет движению конца,
Что в должный миг всегда готова
Рука премудрого Творца
Перевернуть клепсидру снова.
И, краткий вниз свершив полет,
Песчинка средь других ложится
И ждет, когда придет черед
В движенье новое включиться,
Чтоб в этом новом череду
Опять катиться – без заботы
О том, в каком она ряду,
Среди кого, какой по счету.
«Когда смотрю на капли дождевые…»
Когда смотрю на капли дождевые,
Я знаю – тайны жизненные им
Известнее, чем мудрецам земным,
И слушаю я речи их живые.
Они твердят: «Послушай! Мы, как ты,
Проходим испытанья, превращенья,-
Зачем ведешь ты времени счисленье,
Раз с ним в одно и ты, и мы слиты?
Всё той же быстрой неустанной птицей
Летят над миром миллиарды лет, –
Ни прошлому, ни будущему нет
Ни меры, ни отличья, ни границы.
Всегда вперед, свершая вечный путь,
В кругу замкнутом время-жизнь стремится,
И неоткуда будущему влиться,
И некуда прошедшему свернуть».
НА КЛАДБИЩЕ
Встречает у кладбищенских ворот
Старушка-грусть и по могилам водит,
И каждый раз всё новые находит.
Быть может, недалек и мой черед.
На кладбище от кипарисов тень,
Как серая медлительная лава,
Стекает к центру, подвигаясь справа
И полукруг обходит каждый день.
В тени все краски смутны и легки,
Но солнца кисть, просунувшись сквозь ветки,
Вдруг на картине делает отметки –
Расплавленного золота мазки,
И вспыхивает ангела крыло,
Иль скромный крест, иль скорбная фигура,
И уж не так всё безнадежно хмуро,
И на минуту на душе светло.
Но на минуту лишь. Потом опять
Потушит тень сияющие блики,
И меркнут ангелов печальных лики,
И грусть такая, что не передать.
ПАМЯТНИК [22]
Виденье светлое забытой были,
Которой отклика сегодня нет!
Ей было только восемнадцать лет,
Когда ее здесь в склепе схоронили,
И много бурных страшных лет теперь
Прошло с тех пор, как нет ее на свете…
Но кто же здесь сидит на парапете?
Кто отворил в холодном склепе дверь?
Она! Она! Волос спустились пряди
На грудь ее, задумалась она,
Грустит слегка, но грусть ее ясна, –
Сны юности сменяются во взгляде.
Чисты, нежны прекрасные черты,
В них горести, страданья – нет ни тени!
Легли красиво руки на колени,
Сплелись красиво тонкие персты.
Здесь смерть не кажется обычной драмой, –
В ней ласка есть и теплый мягкий свет,
И светел милой девушки портрет,
Живящий белый выщербленный мрамор.
Ей – восемнадцать лет, и вдруг – конец!
Ее душа из мира отлетела,
Но юную живую прелесть тела
Сберег нам Антокольского резец.
вернуться
22
Памятник работы Антокольского на русском кладбище в Риме, на могиле княжны М. Оболенской. - Примеч. автора.