Фридштейн возмущен:

— И это в шабес?! Вы что, не могли попросить служанку, чтобы она вам лампу зажгла?

— У вас же сигарета во рту! — возмущается Цитрон. — И вы еще корите меня из-за лампы!

Фридштейн:

— При чем тут одно к другому? Лампу вы можете попросить зажечь служанку, но мне хотелось бы посмотреть, как ваша служанка будет курить за меня сигарету!

"Просвещенный" еврей Кон в шабес выходит погулять с сигаретой в зубах; гуляя, он приближается к пороховому складу.

Часовой, строго:

— Курить запрещается!

Кон:

— Ах, от этих предрассудков я избавился давным-давно!

Лейб выжил из ума и находится в психиатрической лечебнице. Всю неделю он тих и послушен; но когда наступает шабес, он вдруг проникается благочестием и заявляет, что в этот священный день намерен есть только кошерное. Санитар ведет его в дорогой кошерный ресторан, где Лейб заказывает лучшие праздничные блюда. На обратном пути он закуривает хорошую сигарету.

Врач лечебницы, тоже по случайности еврей, говорит ему:

— Сначала вы во что бы то ни стало хотите только кошерную пищу, а потом курите — и это в шабес!

Лейб, невозмутимо:

— Так на то я и мешуге!

В шабес, выглянув в окно, шамес увидел троих студентов иешивы, курящих сигареты.

Всех троих вызывают к раввину. Тот с негодованием спрашивает:

— Что это вы себе позволяете?

— Простите, рабби, — смущенно говорит первый бохер (здесь: студент), — я совсем забыл, что сегодня шабес.

— А я, — оправдывается второй, — забыл, что в шабес нельзя курить.

Третий:

— А я, рабби, забыл, что ставни на окнах уже открыты.

В праздник Пейсах нельзя есть хлеб и вообще всякую пищу, приготовленную на дрожжах. А Йом Кипур — день самого строгого, полного поста. Их разделяют примерно полгода.

В городе Тарнове, в Галиции, жил Мордхе Довид Брандштеттер, такой большой эпикойрес (вольнодумец, атеист), что он каждый Пейсах выпекал одну булку, сберегал ее до Йом Кипура и тогда съедал.

В шабес запрещено курить. Тиша-Беав — день поста, когда курить можно. В Йом Кипур нельзя ни есть, ни курить.

— Симхе, ты знаешь, в чем разница между шабесом, Тиша-Беавом и Йом Кипуром? Я тебе расскажу: в шабес ты ешь в комнате, а куришь в клозете, в Тиша-Беав куришь в комнате, а ешь в клозете, в Йом Кипур и ешь, и куришь в клозете.

Два еврея долго, несколько часов подряд, спорят: есть Бог или Бога нет? В конце концов они приходят к выводу: Бога нет. От спора у них пересохло в горле; один из них берет стакан воды и подносит его к губам.

Второй в ужасе:

— Что ты делаешь? Ты же забыл сказать брохе (благословение; набожный еврей без этого ничего не возьмет в рот)!

— Какое еще брохе? Мы же только что решили: Бога нет!

— При чем тут одно к другому? Есть Бог или нет Бога — воду без брохе пьют только гои (в широком смысле слова все неевреи).

— Рабби, какое покаяние я должен принести за то, что не помыл руки перед едой? (Мытье рук перед едой — ритуальное правило.)

— А почему вы не помыли руки?

— Я постеснялся: это же был христианский ресторан.

— А как вы вообще попали в некошерный ресторан?

— Был Йом Кипур, и все еврейские рестораны были закрыты.

В Йом Кипур еврей в синагоге с жалобным воплем вдруг падает на пол:

— Горе мне, я сейчас умру от жажды! Скорее спросите у ребе, не позволит ли он мне выпить глоток воды?

Когда еврею грозит смертельная опасность, религиозные правила и запреты отступают на второй план. Раввин разрешает дать страдальцу воды.

Напившись, еврей говорит:

— Благодарю вас, ребе. Я уж думал, мне конец. Клянусь, больше никогда не буду в Йом Кипур есть на завтрак селедку!

Раввину донесли: в день Тиша-Беав, день строгого поста, Нафтали не соблюдал пост.

Раввин:

— И вам не стыдно?

Нафтали:

— Ребе, когда человек опасно болен, он имеет право поесть?

— Да, конечно! А разве вы опасно больны?

— Ага, значит, поесть все-таки можно? — переспрашивает Нафтали. — Одного не пойму: если еврей, который не сделал вам ничего плохого, жив и, слава Богу, здоров, почему вас это не устраивает?

Кто-то увидел, как Гарфункель в день Тиша-Беав, забыв о посте, обедает. Раввин делает ему выговор.

— Ребе, я прервал пост, потому что хотел помочь собрать приданое бедной девушке-еврейке.

— А при чем тут девушка?

— Когда я шел утром молиться, я услышал, как один еврей говорит: "Каждой бедной еврейке я пожелал бы иметь столько тысяч, сколько евреев в нашем городе сегодня нарушат пост!" Вот я и подумал: почему бы мне не сделать хоть что-нибудь, чтобы у бедной девушки стало на одну тысячу больше?

Тиша-Беав. Старый еврей молодому:

— Ты ешь? Сегодня? Посмотри на меня: я стар и болен, и все-таки я пощусь!

— Все равно мы оба не попадем в рай, — отвечает молодой еврей. — Я — потому что не соблюдаю пост, а вы — потому что никакого рая нет.

Больной еврей в день Тиша-Беав приходит к ребе спросить, должен ли он, в его состоянии, тоже соблюдать пост? Ребе, с набитым ртом:

— Что за вопрос! Все должны соблюдать пост в этот день!

— Ребе, но сами-то вы едите!

— Я что, по-твоему, такой мешуге, чтобы спрашивать разрешения у ребе?

Набожные евреи в день Тиша-Беав должны в знак скорби ходить без обуви, в чулках или босиком.

На втором этаже дома живет шумная семья, члены которой расхаживают в тяжелой обуви, тревожа покой жильца на первом этаже. Он пишет на них жалобу; в ней есть такая фраза: "Они добьются, что Тиша-Беав станет для меня днем радости…"

Убийство Гедалии было первым в цепи событий, итогом которых стало разрушение иерусалимского Храма. Памяти его посвящен день поста — Цом Гедалия.

— Мойше, сегодня же Цом Гедалия, а ты ешь!

— Да, я ем, — отвечает Мойше, — и на это у меня есть четыре причины. Во-первых, не будь Гедалия убит до разрушения Храма, сегодня он все равно был бы давным-давно покойником. Во-вторых, если бы пристукнули не Гедалию, а меня, он бы тоже не постился. В-третьих, я просто хочу есть. И в-четвертых, разве Цом Гедалия важнее, чем Йом Кипур? А я и в Йом Кипур пост не соблюдал!

Еврей поел свинины. Знакомые застыдили его.

Грешник отбивается:

— Чего вы меня ругаете? Вчера я своими глазами видел, как католический священник ел чолнт (блюдо, которое в пятницу вечером оставляют в слабо разогретой печи и теплым съедают в субботу). Если они едят наши блюда, почему я не могу есть их еду?

Кошерная кухня строго разделяет не только молочные и мясные блюда: кухонная утварь и столовые приборы тоже делятся на две группы — те, которые могут соприкасаться с молочным (милхик), и те, которые соприкасаются с мясным (флейшик).

Молодой еврей пойман на месте преступления: он жарит телячий шницель на сливочном масле. Его приводят к раввину, и тот устраивает ему основательную головомойку.