Разрушенный дом привлекает меня:

Он так интересен,

Но чуточку страшен:

Мерцают, холодную важность храня,

Пустые глаза недостроенных башен.

Под старой подошвой —

Рыдающий шлак,

И эхо шагов приближается к стону.

Покойной разрухи веселый кулак —

Как в бубен —

Стучал по глухому бетону.

При ласковом ветре обои шуршат

Губами старухи у мужьего гроба.

Седых пауков и голодных мышат

Пустых погребов приютила утроба.

Недавно

С похмелья идущая в суд

Ночная шпана на углах продавала

По тыще рублей за ржавеющий пуд —

Железный костяк недобитого зала.

Тут голод плясал карманьолу свою,

А мы подпевали и плакали сами…

Бревно за бревном — в деревянном строю

У каменных изб обернулись лесами.

И нынче,

Я слышу,

Стучат молотки

В подвалах —

В столице мышиного царства:

Гранитный больной принимает глотки

Открытого доктором нэпом лекарства.

И если из каждой знакомой дыры

Глядела печаль,

Обагренная кровью,

То в ведрах своих принесли маляры

Румянец покраски в подарок здоровью.

Пусть мертвые — нет,

Но больные встают.

Недаром сверкает пила,

И теплее

Работают руки, а губы поют

О сделанном день изо дня веселее.

Испачканный каменщик,

Пой и стучи!

Под песню работать — куда интересней,

Давай-ка, пока подвезут кирпичи,

Товарищей вместе побалуем песней.

А завтра, быть может, и нас, пареньков,

Припомнят в одном многотысячном счете:

Тебя — за известку, что тверже веков,

Меня — за стихи

О хорошей работе.

"В туманном поле долог путь

И ноша не легка.

Пора, приятель, отдохнуть

В тепле, у камелька.

Ваш благородный конь храпит,

Едва жует зерно,

В моих подвалах мирно спит

Трехпробное вино".

"Благодарю. Тепла земля,

Прохладен мрак равнин,

Дорога в город короля

Свободна, гражданин?"

"Мой молодой горячий друг,

Река размыла грунт,

В стране, на восемь миль вокруг,

Идет голодный бунт.

Но нам, приятель, всё равно:

Народ бурлит — и пусть.

Игра монахов в домино

Рассеет нашу грусть".

"Вы говорите, что народ

Идет войной на трон?

Пешком, на лодке или вброд

Я буду там, где он.

Прохладны мирные поля,

В равнинах мгла и лень!

Но этот день для короля,

Пожалуй, судный день".

"Но лодки, друг мой, у реки

Лежат без якорей,

И королевские стрелки

Разбили бунтарей.

Вы — храбрецы, но крепок трон,

Бурливые умы.

И так же громок крик ворон

Над кровлями тюрьмы.

Бродя во мгле, среди долин,

На вас луна глядит,

Войдите, и угрюмый сплин

Малага победит".

"Благодарю, но, право, мы —

Питомцы двух дорог.

Я выбираю дверь тюрьмы,

Вам ближе — ваш порог.

Судьбу мятежников деля,

Я погоню коня…

Надеюсь — плаха короля

Готова для меня".

По рельсам бежала людская тень,

Ее перерезала тень трамвая.

Одна прокатилась в гремящий день,

Другая опять побежала — живая.

Ах, как хорошо в мире у теней.

В мире у людей умирают больней.

Крылечко, клумбы, хмель густой

И локоть в складках покрывала.

— Постой, красавица, постой!

Ведь ты меня поцеловала? —

Крылечко спряталось в хмелю;

Конек, узорные перила.

— Поцеловала. Но "люблю"

Я никому не говорила.

Песок да вода, да туман серебристый,

Да ветер, как крылья невидимых птиц…

Его отведут на угрюмую пристань,

Сломают бока, но заставят идти.

Он будет кричать…

Тяжело и устало

Посмотрит капрал и ударит в висок.

Он молча обнимет колени капрала,

Он будет кричать и царапать песок.

А люди прикладами сломят колени

И как ни кричи, не отпустят назад…

А вечер уронит меловые тени

На медные лица солдат.

У берега будут привязаны челны,

А море начнет рокотать и сереть.

И старого смертника выведут к волнам,

Привяжут к столбу и заставят смотреть.

И мертвым безумьем охвачен за ворот,

Он радостно крикнет, сходящий с ума…

А там, вдалеке, где за тучами город,

Вечерним окном промаячит тюрьма…

Вода и песок. А на нем — полурота,

Вода и песок. А на нем — якоря.

Покончат. Немного дрожащие руки

Сожмет офицер. Будет рокот и звон…

Он вынет платок. Он закурит от скуки

И вытрет испачканный кровью погон.

Уйдут… Отзвучав о туман серебристый,

Их мерная поступь умрет вдалеке.

На взморье ударятся волны о пристань,

Стирая песок и следы

На песке.