И даже Гидра многоголовая

Смущала меньше взоры Геракловы!

Подобных чудищ не бывало

60 В дебрях Колхиды и в древних Фивах!

Врага утопишь — выплывет в ярости,

Низринешь наземь — он победителя,

Восстав, повергнет. Скорбным вдовам

Памятна громкая битва будет!

Не слать отныне мне карфагенянам

Посланцев пышных: рушатся, рушатся

Надежды! Гибель Гасдрубала

Нам предвещает позор великий.

Увы, всесильны воины Клавдиев!

70 Им сам Юпитер грозный сопутствует:

Решенья, принятые мудро,

Оберегают их в трудных войнах».

92

К Августу

Отпрыск добрых богов, рода ты римского

Охранитель благой, мы заждались тебя!

Ты пред сонмом отцов нам обещал возврат

Скорый; о, воротись скорей!

Вождь наш добрый, верни свет своей родине!

Лишь блеснет, как весна, лик лучезарный твой

Пред народом, для нас дни веселей пойдут,

Солнце ярче светить начнет.

Как по сыну скорбит мать, если злобный Нот

10 По Карпафским волнам плыть не дает ему,

Не давая узреть дома родимого

Больше года; как мать, молясь,

Иль обеты творя, или гадаючи,

Не отводит очей от берегов крутых,

Так, тоской исходя, родина верная

Все томится по Цезарю.

Безопасно бредет ныне по пашне вол;

Сев Церера хранит и Изобилие;

Корабли по морям смело проносятся;

20 Ни пятна нет на честности;

Не бесчестит семьи любодеяние;

Добрый нрав и закон — цепь для распутников;

Мать гордится, что сын видом в отца пошел;

За виной кара следует.

Кто боится парфян, кто скифа дерзкого?

Кто — Германской страны, диким отродием

Столь чреватой? На то Цезарь наш здравствует!

Кто — войны с злой Иберией?

На холмах у себя день свой проводит всяк,

30 Сочетая с лозой дерево вдовое,

И, домой воротясь, пьет на пиру, к тебе,

Словно к богу, взываючи.

Он, с мольбою к тебе и с возлиянием

Обращаясь, твое чтит имя божие,

Приобщая его к Ларам, — так в Греции

Чтут Геракла и Кастора.

«О, продли, добрый вождь, ты для Гесперии

Счастья дни!» — по утрам так мы и трезвые

Молим, молим мы так и за вином, когда

40 Солнце к морю склоняется.

93

К Аполлону

Бог, чью месть за дерзкий язык изведал

Род Ниобы весь, похититель Титий

И Ахилл, едва не вошедший в Трою

Победоносно:

Воин всех сильней, но тебе не равный,

Хоть родился он от Фетиды-нимфы;

Хоть копьем своим приводил он в трепет

Башни дарданцев.

Словно гордый кедр, что секирой срублен,

10 Словно Эвром вдруг кипарис сраженный,

Рухнул наземь он, и покрылась прахом

Гордая выя.

Он бы не врасплох, не в коне сокрытый,

В том, что ложно был посвящен Минерве,

Грянул на троян, что в дворце Приама

Пели, пируя;

Нет, он был бы въявь для врага ужасен,

Он бы вверг в огонь и грудных младенцев,

Не щадя — о, грех! — даже тех, что скрыты

20 В матери чреве.

К счастью, Феб, твой глас и благой Венеры

Вняв, отец богов снизошел к Энею:

Стены дал ему возвести для града

С лучшей судьбою.

Ты, учивший Муз прикасаться к лире,

Ты, чьи дальний Ксанф омывает кудри,

Будь защитой, Феб, Агиэй безусый,

Давна Камене!

Феб вдохнул мне дар — научил искусству

30 Песни петь и дал мне поэтом зваться.

Лучшие из дев и отцов славнейших

Отроки! Вас ведь

Всех берет под кров свой Диана-дева,

Чьи и рысь и лань поражают стрелы…

Вы блюдите такт, по ударам пальца,

Песни лесбийской.

Чинно пойте песнь вы Латоны сыну,

Пойте той, что свет возвращает ночью,

Рост дает плодам и движеньем быстрым

40 Месяцев правит.

Дева! Став женой, «Вознесла я, — скажешь, —

Гимн богам во дни торжества, что Риму

Век протекший дал, а поэт Гораций

Дал мне размеры».

94

К Манлию Торквату

С гор сбежали снега, зеленеют луга муравою,

Кудрями кроется лес;

В новом наряде земля, и рекам снова просторно

Воды струить в берегах;

Грация с сестрами вновь среди нимф начинает, нагая,

Легкий водить хоровод.

Ты же бессмертья не жди, — так год прожитой нам вещает,

Месяц вещает и день.

Стужу растопит зефир, весну поглотившее лето

10 Тоже погибнет, когда

Щедрая осень придет, рассыпая дары, а за нею

Снова нахлынет зима.

Но в небесах за луною луна обновляется вечно, —

Мы же в закатном краю,

Там, где родитель Эней, где Тулл велелепный и Марций, —

Будем лишь тени и прах.

Знает ли кто, подарят ли нам боги хоть день на придачу

К жизни, уже прожитой?

Пусть же минует все то наследников жадных, чем можешь

20 Жизнь ты свою усладить!

Стоит тебе умереть, и Минос совершит над тобою

Непререкаемый суд, —

Ни красноречье тебя, ни твое благочестье, ни знатность

К жизни, Торкват, не вернут,

Ибо Диана сама своего Ипполита не в силах

Вывесть из царства теней

И не способен Тезей сокрушить оковы, в которых

Страждет давно Пирифой.

95

К Цензорину

Я бы рад, Цензорин, милым товарищам

Чаши в дар принести, бронзу желанную

Иль треножники дать, храбрых отличие

Греков, — ты бы тогда лучший унес себе

Из подарков моих, если б богат я был

Тем, что дали Скопас или Пракситель нам,

Этот — мрамором, тот — краской текучею

И богов и людей изображавшие.

Но и я не богат, да и твои, мой друг,

10 Вкус и средства совсем с этим не сходственны.

Ты любитель стихов — их и дарю тебе,

И не стану скрывать цену дарения.

Ведь ни мраморный столп с резаной надписью,

Жизнь по смерти вождям храбрым дающею,

Ни пунийцев разгром, ни Ганнибалова

Брань, ему самому ставшая гибелью

[Ни пожар, Карфаген испепеляющий],

Так не славят того, имя кому дала

Покоренная им силою Африка,