"Да, мэм", повторил он.

"Хорошо."

Она посмотрела в глаза своего телохранителя снова и поблагодарила крошечным кивком. Затем слегка похлопала Корбетта по плечу и — как она сама только, что посоветовала мичману — вернулась к своим обязанностям.

Контр-адмирал Майкл Оверстегейн смотрел на дисплей на борту HMS Ригель. Несмотря на расслабленную позу в удобном командирском кресле, глаза его были встревоженными, сфокусированными на отметках на экране.

"Есть сообщения от майора Маркевича или Себастьяна, Ирена?" спросил он.

"Нет, сэр", тон лейтенанта Ирен Томас не мог бы быть более уважительным, но губы Оверстегейна дрогнули в легкой улыбке. Уважительный или нет, это был тон подчиненного использующийся для информирования вышестоящего начальника, о том, что он должно быть совсем выжил из ума, если не помнит, что кое-кто тут для того и сидит, чтобы сообщить ему, если кто-то захочет поговорить с ним.

Выглядишь более обеспокоенным, чем хотелось бы, не так ли, Майкл? спросил он себя иронически. Тем не менее, я полагаю, вы не только тот, который относится только сейчас.

Его улыбка исчезла, и он взглянул на тактический дисплей коммандера Штерна Ретолека. Его операционист сидел откинувшись назад и скрестив руки на груди, но Оверстегейн знал, что Ретолек смотрел на "сдавшиеся" соларианские СД, как пресловутый ястреб. А как еще он должен был на них смотреть?.

Как и все остальные в Десятом флоте, Оверстегейн искренне надеялся, что меры предосторожности разработанные Мишель Хенке окажутся ненужными, но он горячо согласился с нежеланием своего старпома получить опровержение такого рода предположений. На данный момент ни на одном из соларианских СД было не более полутора тысяч персонала на борту, что с учетом их старомодного дизайна, было слишком мало для того, чтобы они могли эффективно двигаться или сражаться. Того же, к сожалению нельзя было сказать об их возможности управлять огнем своего оружия. Конечно их активные целеуказатели были отключены, равно как и их клинья и боковые стенки, но чрезвычайно избыточного количества пассивных датчиков любого корабля стены было более, чем достаточно, что бы обеспечить точные данные цели например для энергических орудий.

Денебские соглашения и межзвездные законы были очень ясными и конкретными в вопросах взаимной ответственности победителей и побежденных. Когда O'Клири опустила импеллерные клинья в универсальном флотском сигнале о сдаче, Десятый флот юридически был обязан прекратить атаку не менее, чем на 15 минут, чтобы дождаться формального сообщения о капитуляции, переданного на скорости света (если конечно Мишель Хенке не решила бы рассматривать их, как пиратов). Корабли же O'Клири юридически были обязаны остановиться и сдаться, с экипажами послушными законным требованиям другой стороны, если не хотели возобновления военных действий. Существовала, однако, довольно скользкая область в законах, касающаяся того, что экипаж захваченного корабля имел законное право на попытку вернуть свой??корабль, и можно было утверждать, что засады призовым командам, входящим на борт в первый раз, были обычной практикой. Будет ли это аргументом в суде или нет, зависело уже от самого суда, но это было бы слабым утешением для кого угодно — по обе стороны — кто был бы убит в ходе попытки.

На данный момент — Майкл мог признался об этом Оверстегейну совершенно не испытывая угрызений совести — его абсолютно не волновало, что может случиться с любым солли, который попытался бы вытворить что-то подобное, но его очень волновало, то, что могло случиться с любым военнослужащим Мантикоры, задействованном в операции.

Так что помните, мы наблюдаем за вами, адмирал O'Клири. И у меня для вас есть небольшой подарочек — немножко подвесок. И если хоть какой-то из ваших СД только дернется, мы ты тут же отправим ублюдка прямо в ад.

Это, майор Евгений Маркевич подумал кисло, другая история, вы действительно любите раслабиться за хорошим пивом и какой-нибудь ерундой познее. Предпочтительно, гораздо познее. Это не та история, которой вы насладитесь в то время как, черт знает, что происходит.

Он собрал довольно много историй, как эта за восемьнадцать стандартных лет, с тех пор как был зачислен в Корпус морской пехоты Ее Величества Мантикоры, и он, как только мог старался избежать добавления этой в свою коллекцию.

Ну, если я не могу понять шутку, я не должен присоединяться, сказал он себе, и обратил свое внимание к рассматриваемой задаче.

Хорошей новостью были то, что линейный крейсер класса Ника нес триста человек в отряде Морской пехоты, в два раза больше, чем Саганами-С. Плохой новостью были то, что это все еще дало КЕВ Ригель только две команды. И еще худшей новостью, в отношении которой он беспокоился, было то, что его морпехам поручили оказать поддержку двух отдельных флотских абордажных команд.

Что было бы не савсем, так плохо, как я думаю, если бы Солии всё еще не превосходили их десять к одному на борту их чертовых кораблей.

Он взглянул на уроженца Сан-Мартина Себастьяна Farinas, флаг-лейтенанта адмирала Оверстегейна, стоящего рядом с ним. Потом, через десантное отделение катера, на капитана Люсиану Ингебригтсен, командира его роты "Альфа". Это был нелегкий выбор, взять ее или Мотоюки MacDerment, командира роты "Браво". Ну и поскольку он собирался идти с Ингебригтсен, он послал Ганни Данко (известную, как старшина Эвелина Данко) вместе с MacDerment, проследить за ним. Оба Ингебригтсен и MacDerment были хорошими, толковыми офицерами, но они, бесспорно, были еще немного молоды для их ранга. В этом мире всякое случается. И хотя он был уверен в их компетенции, он не видел никакого вреда от присутствия в команде опытных ветеранов. К тому же, он был уверен, что кого-бы он не выбрал для сопровождения, Мерфи бы выбрал другого. (Об этом ему говорил его многолетний опыт.)

Конечно, тот факт, что он приписал себя к "Альфе", также означал, что рота "Альфа" была направлена на борт КФСЛ "Антон фон Левенгук", который случайно оказался флагманом кое-кого, известного, как адмирал Келли O'Клири. Что заодно объясняло и присутствие Farinas.

На данный момент, Ингебригтсен была вовлечена в тихую беседу с мастер-сержантом Клифтоном Palmarocchi, старшим нонком роты Альфа. Palmarocchi был настоящий богатырь. Коренастый, мускулистый мастер-сержант, с его короткой прической и выраженным грифонским акцентом, мог служить замечательной иллюстрацией термина "седой ветеран". Это было очень хорошо с точки зрения Маркевича, особенно, когда он размышлял об абсурдно молодом младшем офицере, стоящем у локотя Ингебригтсен и многозначительно кивавшем на то, что она говорила. Капитан была молода, но лейтенант Гектор Линдсей вообще выглядел, как мальчишка, которому только мяч гонять где-нибудь во дворе. Ну, может быть, это было и не совсем так плохо, но это было достаточно плохо. В самом деле, Линдсей только несколько месяцев, как отпраздновал свой двадцатый день рождения, что делало его еще моложе, чем лейтенант Farinas (тоже прямо скажем не древний старик). Он принял "свой??" взвод чуть менее двух месяцев назад, взойдя на борт буквально перед тем, как "Ригель" ушел к Талботту.

Существовала причина, отметил про себя майор, по которой Ингебригтсен и Palmarocchi, оба, оказались в катере первого взвода, а не в каком-то другом. И он признался себе, если бы он думал об этом, то тоже выбрал бы этот катер, чтобы присмотреть за Линдси. Мальчик был достаточно умен, и мотивирован, как черт, но он был настолько новенький и блестящий, что аж больно было на него смотреть.

Ладно, Маркевич посмотрел на экран своего комма, куда бортинженер катера вывел дубликат дисплея пилота. Мы будем на месте в ближайшее время и нам придется поработать.

"Герметично, мэм," старшина 2го класса Джон Петтигрю показал на зеленый цвет индикаторов герметичности стыкового узла с аварийным портом "Чарльза Бэббиджа" номер 117. "В соответствии с диагностическими тестами, замок открывается, но, похоже, он работает от аварийного источника энергии."