– «Стоить гора-а-а высокая, а пид горою гай, тай гай. Зэлэный гай, густэсэнькы-ы-ы-ый, не йначе справжний рай!..»

Гена встает с дивана, идет к бару, достает бутылку с виски. Налил полнехонькую стаканюру, сыпанул туда льда, да так, что жидкость растеклась по столу, и одним залпом вылил себе в рот.

Мое женское чутье подсказало мне, что пора убираться в свой домик. Кто его знает, маленькие женщины ему нравятся или покрупнее?!

Я выбегаю из дома, привычно уцепившись за поручни, чтобы не навернуться на скользких ступенях.

Под открытым окном дома дружно сидят псы, навострив обрезки ушей-локаторов в сторону звуков, доносящихся из студии. Вот не зря я числюсь до сих пор администратором украинского ансамбля «Гоп со смыком»! Петь хотя бы научилась! И мужикам и собакам нравится!

Я тут сделала открытие. Дом у хозяев новый, осенью только построили. И это первая зима, которую они переживают. Так вот, их дом, который я вылизываю до последней пылинки и микробика, разрушается. Стены трещат, кафель отпадает, балюстрады на парадной лестнице осыпаются белой известью, штукатурка – вся на полу. Колонны рушатся! Бассейн весь в конденсате, в грибке и плесени. Парадное крыльцо не функционально. Опасно для жизни!

Халтурщики строили!

Гена нанял прораба с бригадой гастарбайтеров из Днепропетровска, вбухал во дворец миллионы. Строил с размахом, не жалея денег. Высылал из Москвы столько, сколько требовал прораб. А прораб оказался ушлым, как и все прорабы. Экономил на стройматериалах. Поэтому дом Адели и рушится.

Свет здесь постоянно отключают, и Адель с мужем Геной бегают к будке с генератором. Новый генератор все время барахлит. Водонагреватель тоже капризничает.

Аварии каждый день. Когда вырубается свет, то начинается маленькая катастрофа – то газ замерзает, то вода, а то тепло отключается.

Сегодня была очередная авария. Прорвало кран горячей воды и затопило бойлерную. Хорошо, что котел не взорвался!

Они только тем и занимаются, что устраняют неполадки. Вызванивают мастеров.

А хозяин занят строительным бизнесом в Москве. Ну не абсурд ли!

– Сейчас я вас научу, как пользоваться системой жизнеобеспечения всего дома. – Адель ведет меня в бойлерную с водонагревателем, где куча проводов и куча краников, а после мы направляемся в будку с генератором.

– Вот эту муфту сюда вставить, этот краник сюда, насос открыть, здесь закрыть. Вы хорошо обучаемы. Мы уверены, что вы не подведете, пока мы будем в Москве.

«Они сошли с ума!» – думаю я. Вот это будет катастрофа! Сами не могут справиться с домом и думают, что у меня, конченного гуманитария, будет по-другому. Да для меня один вид их генератора внушает невразумительный ужас и желание смыться с места происшествия.

Но я аккуратно записываю на листке в блокноте последовательность восстановительных работ при ЧП.

– Мы довольны вами. Вы работаете быстро и качественно, – говорит Адель. – Лучше, чем бывшая домработница. Мы хотим забрать вас с собой в Москву. Нам нужна домоправительница.

– Чего? – я растерянно хлопаю ресницами. Такого я не ожидала.

– Мы хотим видеть в доме постоянного человека, чтобы он нам был, как родной! Мы подпишем с вами договор на год. Хотя лучше на десять лет.

Я знаю, что могу быть добросовестной, но не до такой же степени! Из домработницы в домоправительницы! На десять лет! Ха-ха! И я вежливо отказываюсь принять это предложение.

Да! Я слишком глубоко внедрилась в эту роль. Роль филиппинки. После этого я швабру и пылесос видеть не желаю. Да здравствуют хаос, пыль и грязь!

Сегодня Адель все же вынудила меня подписать договор, выловленный, вероятно, из Интернета и в некоторых местах коряво усовершенствованный ею. В договоре значилось, что я предоставляю им бытовые услуги как в доме, так и во дворе.

Я внимательно вчиталась в хитрый текст. Ого! На меня вешают еще и обязанности таджика! Зимой – метла и лопата. Летом – газонокосилка и шланг для полива травы.

– Значит, зарплату Радика вы отдаете мне? – наивно улыбаюсь я.

– С чего бы это? Работы там немного. Вы шустрая, справитесь! А таджика мы увольняем весной. Нечего собакам полдня в вольерах сидеть! Подписывайте. Мне некогда, сумку надо в дорогу собирать, – строго и очень жестко сказала Адель.

И я подписала этот документ. Липовый, не имеющий никакой юридической силы. Нотариально не заверенный. И дающий мне свободу в одностороннем порядке.

Пусть командорша, упоенная собственной значимостью и этой филькиной грамотой, быстрее улетает в Москву.

Надо же! Хотела меня закрепостить! На десять лет за высоким забором! Нашла бесполое и безмозглое существо, смысл жизни которого вылизывать барские плевки.

Не выйдет!

Она балдеет, что может себе позволить купить прислугу из бывшего СССР. Таджик называет ее полным именем – Адель Евгеньевна.

Собаки уныло сидят под дверью летней кухни. Морды скучающие. Глаза грустные. Никаких развлечений. Шерхан протяжно воет. И у меня бегают мурашки по коже, и становится муторошно.

По газонам бегать строго запрещено. Газоны и маленькая женщина с плеткой – понятия неразлучные!

Снежное безмолвие! Кругом только горы, куда алабай, вероятно, мечтает сбежать. Пасти стада овец! Как было ему предписано по самому рождению.

Озеро у беседки все еще скованно льдом. Радик пробивает лунку для воздуха, чтобы форель Фаина не задохнулась. И бросает ей хлеб. Рыбу эту таинственную я еще не видела.

Я – в летней кухне. Адель – в своей гардеробной. Это надолго. Гена, очевидно, под телеком.

Ничего не случится с этими газонами! Они под снегом. Уже скоро весна! И все будет, как надо. Солнце, уже веселое и яркое! И я беру оранжевый мячик и бросаю его на газон. Псы кидаются на мяч, с радостным лаем, сбивая друг друга с ног. Я бросаю второй мячик и сама лечу по заснеженному двору.

– Гордик! Взять палочку! – кричу я ротвейлеру и поднимаю палочку над головой.

На меня несутся сразу две зверюги. И я бегу от них, по вязкому снегу и, падая, успеваю бросить палку подальше от себя, чтобы тучный Гордик и ловкий алабай не сбили меня с ног. Гордик ринулся за палкой. Алабай – ко мне. Сбил своей мордой мою мышиную шляпу, зарылся в мои волосы, и я ощутила на своем лице его теплый шершавый язык.

Я раскраснелась, малиново-клубничные волосы рассыпались по спине, бедро мое в прозрачных колготках обнажилось. И я замечаю странный взгляд Гены, вышедшего на балкон с сигареллой в зубах.

Елки-палки! Прокололась! Непростительный промах разведчика! Никак я не хотела соблазнять хозяина. Просто моя женская сущность выпирает со всех сторон.

Вечно мужики на меня пялятся, вечно они чего-то от меня хотят!

Я прячу волосы под мышиной шляпой. И устало бреду в летнюю кухню.

Заходит Гена. И вежливо просит меня заварить ему чаю, на травах. Мол, сердце у него ноет.

Ну вот! Опять начинается! Сердце у него! На травах ему подавай! Извращенец!

Я чайной ложкой пытаюсь выковырять по нескольку сухих цветков ромашки, календулы, зверобоя из аптечных коробочек, купленных Аделью для улучшения цвета лица. По моему, кстати, совету. А то ходит бледной поганкой, нанюхавшись «Ариэля».

Сухие соцветья не выковыриваются. Я замечаю, что Гена настойчиво смотрит на меня. Мои руки подленько дрожат. И вместо нескольких цветуечков в заварник летит полпачки лечебного сбора. А Гена буравит меня взглядом. Я наливаю крутого кипятка. Чай моментально становится ядовито коричневым. Пусть пьет! Может, попустит мужика.

– Вы играете на бильярде? – слышу я его сдавленный голос сзади.

– Нет. Только в шахматы.

И я быстро выхожу на воздух.

Адель часто уезжает в город, оставляя своего мужа со мной. Она настолько уверена в своей неотразимости! И совершенно не допускает мысли, что я интересная женщина. Для нее я только прислуга. Какая легкомысленность! Это она зря! Хотя я и не способна повторить подлый поступок новой жены моего родного мужа, которая разбила чужую семью. На чужом горе, утверждает народ, счастья не построишь. Однако жизнь показывает, еще как построишь!