Конечно она солгала этим офицерам, просто умолчав о своей настоящей цели. Точно так же, как она солгала мистеру Рэмси — просто ничего не сказав ему при встрече, только написав в сообщении, зная, что он может не ответить и что ей не потребуется защищать саму себя. Как она и опасалась, его ответ пришел очень быстро, хор протестующих голосов, которых она не хотела слышать.

Время идти. Потом она сумеет поспать несколько часов в машине, которую взяла напрокат. Сначала нужно добраться до того глухого место около заболоченного рукава реки, где стоит купленный ею плот. Ровно в полночь будильник разбудит ее и она постарается высадиться где-нибудь парке, который покрывает берега искусственного острова. Скорее всего они охраняют берега, но не края непроходимого болота, верно?

Не самый хороший план, но самый лучший, который она сумела придумать.

Блокнот останется в ее комнате; она заплатила за две недели вперед, и скорее всего его не заметят, не то что машину, которую хватятся через пару дней. Так что она сможет посылать на него сообщения пока… пока сможет. А он уже перешлет их мистеру Рэмси, который таким образом узнает, что произошло с ней. Он пытается помочь бедным детям и, возможно, сможет использовать для этого ее информацию.

Она знала, что должна в последний раз осмотреть свою комнату и идти, но мысль о Катуре Рэмси не хотела уходить вот так легко. Она щелчком открыла блокнот и посмотрела на его последние три сообщения, все мигающие, отмеченные как "очень срочные", практически кричащие: прочитайте нас. Она знала, что она, прочитав их, почувствует себя намного хуже, что все его аргументы, какими бы разумными они не были, не изменят ничего. Она ненавидела споры — Александр мучил ее ими, заставлял ее спорить о самых смешных вещах, потом смеялся и отказывался признавать поражение. "Ты как вода, Ольга, — говорил он. — Всегда находишь дорогу."

А что, если мистер Рэмси чего-нибудь хочет от нее? Разрешение на продажу ее дома? Или люди, которые взяли Мишу, забыли имя ветеринара и не знают, какое лекарство надо ему давать?

Она знала, что специально медлит, боясь будущего путешествия, но тревога не уходила. Быть может именно поэтому дорогой Александр, так раздражительно ждавший у двери, хотел уйти, но никак не мог?

Он в последний раз обошла комнату и взяла блокнот. Она оставит его в шкафу, под лишними одеялами. В комнате не будет никого, и прислуге не надо будет менять одеяла — вряд ли плохо оплачиваемые уборщицы будут искать себе лишней работы.

Ольга положила блокнот к задней стенке шкафа, потом подошла к столу и написала записку на необычной старомодной бумаге для заметок — единственном, что отличало этот мотель от дюжины других, в которых она останавливалась во время поездки. Прямо под именем мотеля, "Байу Свитс": Я вернусь за этим блокнотом. Если его надо будет забрать из комнаты, прошу передать его служащим мотеля, или связаться с К.Рэмси, адв. Она добавила телефон Рэмси и подписалась.

Она уже опять направилась к шкафу, когда в голову опять прыгнула мысль о Мише. А что, если действительно что-то случилось? Если он не получит свое лекарство, у него опять начнутся эти ужасные судороги. Да, она предупреждал о них новых хозяев Миши, но кто знает, сколько внимания они уделяют ему?

Бедный малыш! Я отдала тебя чужим. Бросила.

Ее глаза опять наполнились слезами. Ольга тихо обругала сама себя, села на кровать, положила блокнот на колени и начала открывать сообщения.

ГЛАВА 18

Создать Ведьму

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Загадка все еще окружает смерть Генерала

(изображение: Якубиан встречается с президентом Анфордом)

ГОЛОС: Смерть бригадного генерала Дэниела Якубиана в номере отеля в Виргинии вызвала удивительно ядовитый поток слухов, самый странный из которых — утверждение Эдварда Пилгера, телохранителя генерала, который верит, что Якубиан участвовал в заговоре против американского правительства. Журналистка Екатерина Сколомб, снявшая небольшой документальный фильм о генерале для рыночного узла Белтвей, считает, что переварить эту мысль очень непросто.

СКОЛОМБ: "Это не имеет ни малейшего смысла. Якубиан дружил со многими могущественными людьми. Для чего ему или любому из них свергать правительство, которое и так их, более или менее? Якубиану было глубоко наплевать на любую идеологию — напротив, это был король прагматизма."

ОДИН из тех редких дней в этой сети, подумала Рени, когда со мной происходит то, что будет имеет смысл. Но не сейчас, конечно. Маленькое, сделанное из грязи создание, которое называло себя Каменной Девочкой, решительно ковыляло рядом с ней по пустой улице, по обе стороны которой стояли дома из гигантских башмаков, которые местные жители наглухо закрыли, опасаясь ночи и ее опасностей, и весь этот мир вырос из серебряного ничто прямо на глазах Рени.

— Я все еще не понимаю, почему ты пошла со мной, — сказала она ребенку. — Разве тебе не приказали оставаться дома? Тебя и так уже наказали из-за меня.

Лицо Каменной Девочки было таким же темным, как и улица. — Потому что… потому что… не знаю. Но все идет плохо и никто меня не слушает. Даже мачеха не слушает. — Она демонстративно вытерла темное пятно с глаза, и Рени не могла не удивиться, как ребенок, сделанный из земли и камня, может плакать. — Окончание все ближе, и Ведьмино Дерево пропало.

— Погоди. Ты же сказала, что мы идем к Ведьминому Дереву.

— Да. И сначала мы должны найти его.

Рени переваривала ее слова, пока они шли через окраину деревни-из-башмаков. Трогательно, но сбивает с толку. Девочка, готовая отказаться от нормального порядка своей жизни, напомнила ей брата Фактума Квинтуса из мира Дома — трудно представить себе, что кто-то запрограммировал настолько свободную личность в самой обыкновенной симуляции, но Рени видела сходство, чем дальше, тем больше. Вообще в этой очень новой симуляции было что-то странное — помимо того факта, что Иной сам создал ее. Какое-то острое воспоминание зудилось внутри ее, с того самого мгновения, когда она впервые увидела Каменную Девочку и ее разнообразных родственников, но в руки не давалось.

Итак, что я знаю? Это место сделано из детского стишка, или, скорее, из многих. Я никогда не слышала ни о какой Каменной Девочке в стихотворении "Старушка и Башмак". Мартина говорила, что она научила Иного песне — и он пел песню об ангеле, когда мы впервые увидели его на вершине горы. Может быть она рассказала ему и несколько сказок.

Воспоминание не подвинулось ни на дюйм ближе.

Они находились уже на краю поселка. Луны не было, только небо тускло светилось, делаю тени слегка более фиолетовыми и придавая неотчетливую форму тенистому миру. Рени едва видела маленькую фигурку, шагавшую рядом с ней. Она уже начала спрашивать себя что произойдет, если он потеряет своего маленького проводника, когда перед ними появился светящийся призрак, колеблющийся и стонущий.

Рени, напуганная, схватилась за Каменную Девочку, но ее компаньонка только махнула рукой. — Это же Вивинки, — сказала она.

— Остановитесь! — Вивинки поднял руку. Над ней висел сияющий огненный шар. — Кто идет?

— Это я, Каменная Девочка.

Они подошли ближе, и странное создание, закрывающее им дорогу, стало слегка меньше — грызун, размером с человека, в бледном ниспадающем одеянии, похожем на закрытое свадебное платье. Он махнул лапой, и сияющий огненный шар последовал за ней, как привязанный — впечатляющее зрелище, которое еще больше подчеркивали круглые щеки и выпученные черные глаза-бусинки.

— Ты должна быть в постели, — заявил гигантский сурок, или кто он там такой, голосом ябеды. — Уже ровно восемь.

— Откуда он знает? — Рени даже не помнила, когда она в последний раз слышала точное время. — Откуда он знает, что сейчас ровно восемь?

— Это его слово для "темно", — объяснила Каменная Девочка.