Уровень Б оказался шире, чем надземная башня, и в нем находилась сотни офисов. Ночь тянулась долго. Окруженная облаком испарений, слушая странное пение пары других женщин и постоянное чавканье серых роботов-пылесосов, Ольга осознала, как ей повезло, что ее маленькая фантазия жить такой жизнью не стала правдой.

Как они могут выносить это? спросила она себя. Надзиратели смотрят на тебя чуть ли не в упор, как строгие учителя, и некоторые из них не разрешают даже говорить, только шептать. Я всегда думала, что во время такой работы можно поговорить или пошутить с другими бабами, ни с тех пор, как мы сошли с корабля, их как подменили. Неужели компания платит им так мало, что эти женщины бояться потерять даже несколько минут работы?

Ответ появился сам собой, когда она на мгновение остановилась, опершись о стол рядом с одним из туалетов, и стенной экран за ней ожил, активированный ее прикосновением. На экране появился ребенок, сидевший в паруснике, личное фото, использованное как обои, но тут же около нее, как по волшебству, возник один из наблюдателей, толстый человек с тяжелым дыханием, по имени Лео.

— Что вы сделали?

— Ничего. Я… я просто оперлась на стол. Я не хотела…

— Да, не хотела. Где ваш значок?

Она показала ему. Он прищурился и нахмурился, как будто обозлился из-за того, что был вынужден заниматься своей прямой работой.

— Первый день, а? — сказал он. Прозвучало не слишком успокаивающе. — Сейчас я прочитаю лекцию, очень хорошую лекцию. Вы должны не прикасаться ни к чему, кроме того, что чистите. И, если вы хотите сохранить работу, зарубите это себе на носу. Снаружи полным-полно народу, которые будут счастливы получать вашу зарплату. Не прикасайтесь ни к чему. А теперь повторите.

Ольга, усталая и разъяренная, тем не менее была вынуждена сохранять вид испуганной почтительной служанки. — Я никогда не коснусь ничего.

— Верно. Чертовски верно. — Он повернулся заковылял прочь, маленький и толстый защитник законов о частной собственности и неприкосновенности собственности корпораций.

Только поближе к самому концу смены, когда более счастливые уборщики верхних этажей уже могли увидеть блеск рассвета за черными шторами окон, Ольге удалось остаться одной. С разрешения Эстер, она отправилась в еще не чищенный туалет и зашла в самую дальнюю кабинку. Уверенная, что глаза и, возможно, уши следят за каждым ее движением, она спустила штаны и трусы, уселась на унитаз и молча поблагодарила Создателя, что ей не придется говорить вслух. Не размыкая губ она сказала кодовое слово, которое ей дал Рэмси, и мгновением позже услышала его голос в ухе.

— Ольга, как вы? Мы беспокоились о вас.

Она попыталась не засмеяться. Просто работаю как большинство нормальных людей, подумала она. — Все хорошо. Но не было возможности позвонить раньше.

— Я подключен к этому узлу все время, так что не колеблясь вызывайте меня в любой момент, когда я чем-то могу помочь. — В его голосе проскользнула виноватая нотка, которую она раньше не слышала, как будто он думал, что сам толкнул ее в логово льва, хотя на самом деле она сама бросилась в него.

— И? — спросила она, немного дразнясь. Как только ты научишься, говорить не размыкая губ совсем просто, решила она, пока кто-нибудь не испугает тебя заговорив в слух. — Если я окажусь в беде, неужели вы сумеете вытащить меня отсюда?

Рэмси болезненно помолчал. — Селларс хочет поговорить с вами, — наконец сказал он. — Но не отключайтесь, когда он закончит — я хочу сказать вам еще пару слов.

Слабый хриплый голос старого человека оказался на удивление успокаивающим. Кем бы он там ни был, этот Селларс, в этой необычной ситуации он не казался таким уж странным. — Здравствуйте, миссис Пирофски, — сказал он. — Мы все очень рады слышать ваш голос.

— Я думаю, что вы можете называть меня Ольга. Учитывая то, что сейчас я сижу на горшке со штанами на щиколотках, "миссис Пирофски" кажется слегка формальным.

В его голосе послышалась улыбка. — Очень хорошо, Ольга. Я очень рад, что мы можем поговорить опять, хотя и в таких обстоятельствах. Были ли у вас трудности во время собеседования в Ориентации?

— Нет, не думаю. Все прошло очень гладко. Как вы добились этого?

— Сейчас не время для деталей. Вы сумели сохранить ваш рюкзак?

— Да. Правда как раз сейчас его у меня нет, но я могу легко добыть его.

— Отлично. Позвоните мне, когда смена закончится и он будет у вас в руках. Лучше всего вам не находиться там слишком долго, поэтому все остальное я скажу вам тогда. А сейчас сделайте только одну очень важную вещь. Сможете ли вы поднести значок к разъему на шее? Я думаю, что за вами наблюдают, так что попробуйте сделать вид, что счищаете с него какую-нибудь грязь. Я думаю, что смогу считать код значка. — Она сделала так, как он просил. — Отлично. Благодарю вас, — с удовлетворением сказал он. — А теперь с вами хочет поговорить мистер Рэмси.

Мгновением позже в ухе послышался голос Рэмси. — Я хочу сказать только одно — будьте поосторожнее, хорошо?

Теперь она по-настоящему засмеялась, от удовольствия. — Все в порядке, сынок. А ты одевайся потеплее и ешь побольше овощей.

— Ольга, прошу прощения — что в точности…? — он говорил, когда она отключилась, все еще улыбаясь.

За эти десять часов на ногах она устала больше, физически, чем за месяцы предыдущей жизни, и, когда смена подошла к концу, едва стояла на ногах. Пятничная ночь давно сменилась субботним утром, но она, погруженная в бессолнечные глубины здания, знала об этом только по часам, висевшим на стенах. Она почти чувствовала чудовищную гору из пластика, стали и фибрамика, нависшую над ней и отделяющую от дневного света, как если бы затерялась в подземелье или в глубинах подземной тюрьмы.

И только сейчас начинается настоящая работа, подумала она. Боже, как я хочу спать!

Она устало поболтала с Эстер и остальными, убирая орудия уборки, и они медленно пошли обратно на пристань. Потом с быстро бьющимся сердцем, испуганная, но полная странного, неожиданного веселья, она резко остановилась.

— О, нет!

Эстер обернулась. Под ее глазами залегли глубокие круги, и Ольга в первый раз спросила себя, куда возвращаются другие женщины. К любимой семьи или мужу? Или к чему-нибудь хоть чуть-чуть лучшему, чем эта отупляющая работа на копях фараона? Она надеялась на это. — Что с тобой, дорогуша? Ты выглядишь так, как будто увидела призрак.

— Мой рюкзак! Я забыла свой рюкзак!

Эстер покачала головой. — Я говорила тебе, не бери его с собой. Но ничего страшного — ты заберешь его в понедельник, когда мы вернемся.

— Я не могу. Там мои лекарства. Я должна их взять. — Она отступила назад, и махнула остальным женщинам рукой, молясь о том, чтобы усталость не позволила им проводить ее обратно. — Я сейчас возьму его и вернусь. Идите вперед.

— Корабль уходит через несколько минут…

— Я успею. Но, если я опоздаю на него, счастливых выходных. — И добавила, от чистого сердца. — Благодарю за помощь! — Потом повернулась быстро пошла против потока одетых в серое уборщиков, пока Эстер и ее озабоченные призывы не остались далеко позади. Теперь, надеюсь, она не будет искать меня на переполненном корабле или после того, как он пришвартуется, по меньшей мере не слишком усердно. Она посадила семечко раньше, сказав, что дочка должна забрать ее в рабочей одежде — из-за визита к врачу. И если Селларс, считавший код моего значка, сделает то, что пообещал, то все будет выглядеть так, как будто я приехала на корабле и уехала на нем. Если повезет, у меня есть время до вечера понедельника — и что это мне даст?

Два с половиной дня, чтобы найти сердце зверя. Очень много. И очень мало.

Большая комната, в которой она оставила рюкзак, была совершенно пуста, за исключением одного единственного мужчины-уборщика со шваброй и ведром, мывшего пол. Она кивнула ему, взяла рюкзак и отправилась обратно на пристань, но по дороге свернула в одну из лестничных клеток и снова поднялась на Уровень Б. Она знала, что мистер Селларс и майор Соренсен проделали какой-то трюк с камерами слежения, но знала и то, что не сможет сделать абсолютно ничего, если наткнется на компанию сотрудников из плоти и крови, поэтому она быстро и осторожно шла к намеченной цели, маленькому шкафу в одном из рабочих коридоров. Убедившись, что сможет открыть его изнутри, она захлопнула за собой дверь и рухнула на пол, в полной темноте. Сердце билось как сумасшедшее и она вся дрожала.