«Сверканье люстр хрустальных…»
Сверканье люстр хрустальных,
Назойливых, как день,
И женских глаз печальных
Ласкающая лень.
И глаз мужских улыбки,
Дрожанье голосов,
И нежный, томный, зыбкий,
Как волны — скрипок зов.
И плач их утомленный…
И, как прибои впотьмах,
Шаг страсти окрыленный
По розам на столах.
И кто-то близко, рядом,
Склонившийся ко мне.
Под чьим-то знойным взглядом
Я грежу в полусне.
Дрожат слова влюблённо,
Как бред, горят цветы…
А сердце исступленно
Стучит: «не ты! не ты!»
«У тебя в петлице белая ромашка…»
У тебя в петлице белая ромашка.
У меня букетик пламенных гвоздик…
– Помнишь скат пологий сонного овражка,
Где поет прозрачно плещущий родник?
Нынче день весенний… Солнце нежно ярко…
Будь со мной, как прежде, в этот зыбкий миг!
– Помнишь сон тревожный сумрачного парка,
Где к моим губам ты в первый раз приник!
Как тогда нежданно — вдруг — весна настала!
Помнишь в дымке вишен задремавшей сад?
– А потом, внезапно, шум и гул вокзала,
Из окна вагона мой прощальный взгляд…
Нет! не надо помнить. Помнить слишком больно.
Почему ты бледен? Почему молчишь?
– Не для нас смеется, ласково и вольно,
Предвесенней тайной веющая тишь…
Не для нас… Не надо… Грустные, несмело,
Входим мы в ревущий уличный поток.
– У меня гвоздика ярче заалела,
У тебя в петлице, словно снег, цветок.
«…Не только пред тобою – и предо мной оне…»
Вот они – скорбные, гордые тени…
В. Брюсов
Не только пред тобою – и предо мной оне:
Их взоры я ловлю,
Их шаг замедленный в тревожной тишине,
Их голос слышу я, когда, склонясь ко мне,
Ты говоришь «люблю».
Оне всегда с тобой, поникшие в борьбе…
Всех вижу их – чужих!..
Я знаю столько губ, склонявшихся к тебе,
И столько страстных слов, не отданных судьбе
И вкованных в твой стих!
И если близко ты, иглу бесцельных мук
Вонзает кто-то в грудь:
«Как! Столько было снов – и все забылись вдруг?»
«Нет! – слышу я во мгле чьего-то смеха звук. –
Он наш – не позабудь!»
О, не забуду я твоих забытых снов,
Твоих погасших дней…
В словах томительных – лишь отзвук прежних слов,
И в зове тающем – мне слышен скорбный зов
Тоскующих теней.
Навеки мы с тобой в их сомкнутом кольце!
Мне их – не победить.
В сияньи прошлого, в немеркнущем венце
Оне скользят вокруг, с усмешкой на лице,
И не дадут любить.
«И оба — с крыльями! А я лететь не смею!..»
Но оба – с крыльями…
Пушкин
И оба — с крыльями! А я лететь не смею!
Боюсь ли бездны я? Иль неба я боюсь?
Каких миров мечты задумчиво лелею?
Зачем, бессильная, томительно немею,
Как будто не решив еще—пред кем склонюсь?
Но не склониться мне! Звучать слова запрета —
Неведомой Судьбы таинственный завет:
На грани вечной тьмы с волной лазурной света,
В их яростной борьба — я зритель без ответа.
И нет спасенья мне, как им — победы нет!
На грани двух миров я прохожу ступени…
Напрасно рвется в даль мечта, мой вечный враг.
В полумраке иду, впивая вздохи, пени,
И — оба с крыльями — два призрака, две тени,
Покорно стерегут мой каждый робкий шаг.
СЕКСТИНЫ
Так странно вспоминать пережитое…
Так странно видеть столько смутных лиц,
Ушедших в невозвратное, иное,
И, может быть, во мгле поникших ниц…
Так странно знать, что нас уже не двое,
Что я одна у сумрачных границ.
Не страшно мне раскрывшихся границ…
Но как принять, что всё пережитое,
Где на святом костре горело двое,
Закрылось сонмом новых, чуждых лиц?
Что пред иным склоняюся я ниц,
И что святым мне кажется — иное?..
Не то, чего ждала я: нет, иное
Сквозит в чертах непройденных границ.
Иной алтарь зовет склониться ниц,
Сжигая перед ним пережитое,
И лишь оттенки этих чуждых лиц
Твердят о сне, что видели мы — двое.
И странным кажется мне бред, где двое
Мечтали зреть нездешнее, иное
В улыбке сближенных, безвольных лиц.
Где страсть стонала: «нет для вас границ!
Лишь мной святится все пережитое,
Лишь предо мною склонитесь вы ниц!»
Зачем же радостно склонялись ниц
Одним огнем прожженные, мы — двое,
Когда все прошлое, вдвоем пережитое,
Манившее в бездонное, иное,
Закрылось хаосом иных границ
И очертаньями безвестных лиц?
Ужель затем, чтоб в вихре этих лиц
Узреть одно, склоняющее ниц,
Ведущее опять вдоль всех границ,
Твердящее, что снова будут двое,
И что двоим, сквозь все пережитое,
Навек сверкнет нездешнее, иное?..