«Опять аметистовый вечер…»
Опять аметистовый вечер.
Прозрачно-холодные ткани
Набросила осень на плечи.
О, час предзакатных мечтаний!
Мне как-то не жаль, что одна я,
Что ты — безвозвратно далёко.
Как вечер, душа умирает
Без жалоб, без слёз, без упрёка.
Я знаю, что это расплата
За всё, чего я не свершила…
Последние искры заката
Плащом своим осень закрыла.
«Я жду. Исхищренно-фигурным полётом…»
Я жду. Исхищренно-фигурным полётом
Мелькаю по скользко-паркетному льду.
Оркестр разбежался бравурным Matelot’ом.
Чу! Скрипка забилась в предсмертном бреду.
Лисица, краснея, легла мне на плечи.
Как дым, над беретом клубится эспри.
Всё те же намеки, и взгляды, и встречи,
И беглые вскрики: «Enfin vous, Marie»!
Вот кто-нибудь с робко-нахальной улыбкой,
Ударом хлыста бросит тягостный зов…
Рыдайте, рыдайте, безумные скрипки
Под нежною лаской садистов-смычков!
«Будем безжалостны! Ведь мы — только женщины…»
А.И.Х.
Будем безжалостны! Ведь мы — только женщины.
По правде сказать — больше делать нам нечего.
Одним ударом больше, одним ударом меньше…
Так красива кровь осеннего вечера!
Ведь мы — только женщины! Каждый смеет дотронуться,
В каждом взгляде — пощёчины пьянящая боль…
Мы — королевы, ждущие трона,
Но — убит король.
Ни слова о нём… Смежая веки,
Отдавая губы, — тайны не нарушим…
Знаешь, так забавно ударить стэком
Чью-нибудь орхидейно раскрывшуюся душу!
«Мне заранее весело, что я тебе солгу…»
Мне заранее весело, что я тебе солгу,
Сама расскажу о небывшей измене,
Рассмеюсь в лицо, как врагу, —
С брезгливым презрением.
А когда ты съёжишься, как побитая собака,
Гладя твои седеющие виски,
Я не признаюсь, как ночью я плакала,
Обдумывая месть под шприцем тоски.