BERCEUSE [1]
Все безнадежные усните без боли:
Где-то есть нежные просторы воли.
Счастье – не здешнее. Солнце – не жгучее.
Духи безгрешные любят – не мучая.
Сладкою ласкою забвение веет.
Вечною сказкою мгновение реет.
Тихо прощается всем ненавидящим.
Все забывается сердцем невидящим.
Радость безбрежная бесстрастья и воли…
Все безнадежные усните без боли!
НЕПОНЯТНЫЕ СТРАНЫ
«Я была в каких-то непонятных странах…»
Я была в каких-то непонятных странах:
В небесах, быть может. Может быть, в аду.
Я одна блуждала в голубых туманах
И была бессильна… В жизни — как в бреду.
Колыхались звоны… Я не помню звуков.
Голоса дрожали… Я не помню слов.
Сохранились только перебои стуков
Разбивавших сердце острых молотков.
Кто-то плакал страстно. Кто-то к небу рвался.
Я — была покорна. Я — не помню дней.
Лунный луч склонялся. Лунный плач смеялся,
Заплетая нежно кружево теней.
Мертвенная ласка душу убивала,
Убивая чары радости земной…
Но теперь мне в безднах солнце засверкало.
Солнце! Солнце! Снова! Снова — ты со мной!
«Весенний вечер, веющий забвеньем…»
Весенний вечер, веющий забвеньем,
Покрыл, печально, плачущее поле.
И влажный ветер робким дуновеньем
Нам говорит о счастья и о воле.
Вся отдаюсь томительным мгновеньям,
Мятежно верю зову вечной Воли:
Хочу, чтоб ты горел моим гореньем!
Хочу иной тоски и новой боли!
Немеет ветра вздох. Уснуло поле,
Грустя над чьим-то скорбным заблужденьем,
Пророча муки, тихий дождь струится…
Но сладко ждать конца ночной неволи
Под плач дождя: слепительным виденьем
Наш новый день мятежно загорится!
«Я больше не хочу мучительных видений!..»
Я больше не хочу мучительных видений!
Смеясь весеннему дрожащему лучу,
Я слышу яркий зов порывистых мгновений
И, восьмилистые лиловые сирени
В венок сплетая, — радостно молчу.
За мной еще ползут тоскующие тени,
Но шлю привет былому-палачу,
И проклинать — во мгле пройденные ступени—
Я больше не хочу!
Мне внятен легкий шаг весенних приближений…
Кому же я венок застенчиво вручу?
Кому же я шепну, что прежних сновидений
Я больше не хочу?
«Мы шли усталые. Мы шли безвольные….»
Мы шли усталые. Мы шли безвольные.
Мы шли притихшие – рука с рукой.
Закат рыдал вдали, и колокольные
Неслись призывы к нам – с такой тоской!
С такою жаждою сна бесконечного,
Полетов трепетных к престолам дня.
С таким отчаяньем пред ликом вечного,
Пред ликом страшного, как смерть, огня.
Мы шли покорные, шли молчаливые
На голос пламенный, на зов Судьбы,
В своем безмолвии – еще счастливые,
В своем стремлении – уже рабы.
А тени вечера сплетались, властные,
Смотрелись, алчные, в померкший взор…
Такие робкие – такие страстные! –
На вечно-жертвенный мы шли костер.
«О, этот вечер – осенний, беззвездный…»
О, этот вечер – осенний, беззвездный,
Дышащий шорох пожелтевших ветвей!
Снова мы вместе – и снова над бездной,
Над бледной бездной идущих дней.
В сердце вонзается прежнее жало,
Прежняя боль – нежит опять…
Весна ль миновавшая вновь постучала?
Новых ли весен нам должно ждать?
В безнадежности слов отчаянье муки,
Но страстная нежность в оттенках лица.
Чей это шепот? Близкой разлуки?
Или блаженства – навсегда, без конца?
О, этот вечер – осенний, беззвездный,
Широко раскрывший грозящую пасть!
На крыльях, на крыльях дрожим мы над бездной…
В бездну ли, в небо ли, скорей бы упасть!
В ПЛЕНУ
ГАЗЕЛЛА
То алых уст, то черных глаз мы днем и ночью пленники.
Сомкнулся мир кольцом для нас. Мы днем и ночью пленники.
Мы узы рвем, но страшно нам, что узы те – последние,
И тщетен страх: как в первый раз, мы днем и ночью пленники.
Как сладкий яд, впиваем мы то алых уст касания,
То черных глаз немой приказ… Мы днем и ночью пленники.
В сверканьи солнц, в дрожаньи тьмы, в забвеньи упоения,
Предвечных снов храня алмаз, – мы днем и ночью пленники.
О, нежный плен! О, радость мук, что каждый миг безжалостней!
Вся жизнь, вся жизнь – одни экстаз! Мы днем и ночью пленники.
И мы в плену – навек, навек… Не ждем освобождения.
Не нам пробьет заветный час: мы днем и ночью пленники.