Пикап Смита выбрался на гладкую каменную полку футах в двадцати от вершины и остановился. Все с наслаждением вышли и подошли вплотную к обрыву. Солнце стояло высоко за облаками; воздух был тихим и теплым. Из трещин в скале росли цветы — мальвы (просвирник), вербесина, левкой, кардаминопсис, — и цветущие кустарники — шиповник, Apache plume, chamisa, и другие. Док был восхищен.

— Взгляни, — сказал он — Arabis pulchra. Fallugia paradoxa. Cowania mex-icana, клянусь Богом!

— Что это такое? — спросила Бонни, указывая на небольшие красноватые растения в тени пинии.

— Pedicularis centranthera.

— Ну, ладно, но что это такое?

— Что это такое? — Док помедлил. — Что это такое, не знает никто, но люди называют его… буквицей древесной.

— Не умничай!

— Известна еще как мытник. Ребенок подошел ко мне и спросил: «Что такое мытник?» А я сказал: «Быть может, это — платочек Господа Бога».

— Никто не любит умников.

— Я знаю, — согласился он.

Смит и Хейдьюк стояли на краю пятисотфутового отвесного обрыва, этой зияющей пропасти, манящей людей уснуть вечным сном. Но они смотрели не вниз — на смерть, а на юг — на жизнь, или, по крайней мере, на деятельную суматоху в жаре и пыли. Вой моторов, отдаленное фырканье и рычание дизелей.

— Новая дорога, — объяснил Смит.

— Угу, — Хейдьюк поднял свой полевой бинокль и стал изучать то, что происходило приблизительно в трех милях от них. — Крупная операция, — бормотал он. — Трактора, тягачи, компрессоры, лебедки, грузовики, скреперы, погрузчики, экскаваторы, бурильные установки, танкеры. Чертовски красиво расположились, мать их, прямо парад хреновый.

Подошли Док и Бонни с цветами в волосах. Далеко на юге, в пыли, солнечный свет вспыхивал на стеклах, на блестящей стали.

— Что там такое, внизу? — спросил Док.

— Это ж они новую дорогу строят, — сказал Смит.

— А чем же старая плоха?

— Старая дорога слишком стара, — пояснил Смит. — Она вьется вверх — вниз по холмам, в лощины и из лощин, вокруг вершин каньонов, она без покрытия, и вообще требуется слишком много времени, чтобы добраться по ней куда-нибудь. Эта новая дорога сэкономит людям десять минут езды от Блендинга до Нейчерал Бриджиз.

— Это дорога округа или штата? — спросил Док.

— Она строится для удобства некоторых компаний, работающих в этом округе, но принадлежать она будет не округу; это — дорога штата. В помощь этим несчастным беднякам с их урановыми шахтами, автобазами, флотилией на озере Пауэлл, вот она для кого. Им тоже кушать надо.

— Ясно, — сказал Док. — Дайте-ка мне взглянуть, Джордж.

Хейдьюк передал полевой бинокль доктору, и тот долго разглядывал картину внизу, попыхивая своей сигарой.

— Суета сует и всяческая суета, — сказал он. Он вернул бинокль Хейдьюку. — Что ж, сегодня вечером работаем.

— Я тоже, — сказала Бонни.

— Ты тоже.

Чей-то высокий птичий крик выплыл, как перышко, из-за серебристых облаков. Ястреб. Краснохвостый одинокий ястреб парил высоко над красными обрывами, над волнами триасского песчаника, с живой змеей, зажатой в когтях. Змея по временам извивалась, уносимая хищником далеко, в мир иной. Время обеда.

Они тоже слегка перекусили, после чего вернулись в пикап Смита и подъехали поближе мили на две, мимо скалы и через кустарник, на низких оборотах, с четырьмя ведущими колесами, к высокой точке, откуда можно было более отчетливо рассмотреть строительство. Смит припарковал пикап в тени самой большой сосны пинии, которая, однако, не была достаточно большой, чтобы хорошо его спрятать.

Сетка, думал Хейдьюк; нам нужна камуфляжная сетка. Он сделал пометку в своей записной книжке.

Теперь трое мужчин и девушка снова пробирались к вершине, к краю крутого обрыва. Хейдьюк по привычке двигался первым, он полз вперед на руках и коленях, а потом на животе — последние несколько ярдов к наблюдательному пункту. Были ли такие предосторожности необходимы? Вероятно, нет, так как это было только началом их игры; Враг ведь пока еще не знал о существовании Хейдьюка C°. Враг, фактически, все еще самовлюбленно воображал, что пользуется любовью всей американской публики без исключения.

Ошибается. Вот они лежат на животах на теплом песчанике, под мягким, жемчужным небом, и вглядываются вниз — на семь сотен футов по вертикали и с полмили вдоль, туда, где железные динозавры шумно копошатся и ревут в своей песчаной яме. И нет любви в головах и сердцах ни одного из них — Абцуг, Хейдьюка, Смита и Сарвис. Никакой симпатии. Но сильный невольный восторг от всей этой мощи, от всей этой управляемой и контролируемой сверхчеловеческой силы.

Выбранный ими удобный пункт наблюдения давал им то преимущество, что они могли видеть ядро строительства, а не объект в целом. Команды геодезистов, намного опережавшие крупные строительные машины, кончали рабочую неделю раньше, но свидетельства их работы были очевидны: отвратительно розовые маркировочные ленты, развивавшиеся на можжевеловых деревьях; воткнутые в землю колья, украшенные лентами, — отметки оси и бортов будущей дороги, стальные шпильки, вбитые в землю в качестве контрольных реперов.

То, что Хейдьюк и его друзья могли видеть и видели, было одним из многих этапов строительства дороги, которые следуют за работой геодезистов. Далеко на западе, на возвышенности за Ком Браш, они видели бульдозеры, расчищающие трассу дороги. В лесистой местности для этой работы потребовалась бы бригада лесорубов с цепными пилами, но здесь, на юго-востоке штата Юта, на плато, небольшие сосенки и можжевельники не оказывали никакого сопротивления бульдозерам. Гусеничные трактора выворачивали их повсюду с беспечной легкостью и сталкивали в сторону, раздавленные и кровоточащие, в кучи валежника, где они будут оставлены умирать и разлагаться. Никто не знает точно, насколько чувствительна, скажем, пиния или иная сосна, в какой степени такие древесные организмы могут чувствовать боль или страх, и уж конечно, дорожные строители беспокоились о более важных вещах. Но вот что является точно установленным научным фактом: живое дерево, будучи выкорчевано, еще много дней не умирает полностью.

За первой волной бульдозеров шла вторая, счищая свободно лежащие камни и почву до коренной породы. Поскольку работа шла в «выемке — насыпи», было необходимо взорвать коренную породу до уровня, указанного дорожными инженерами. Наблюдая со своих удобных бесплатных мест, четыре зрителя видели самоходные буровые установки, ползущие к месту взрыва, а за ними — трактора, буксирующие воздушные компрессоры. Закрепленные в рабочем положении и присоединенные к компрессорам, стальные буры с визгом врезались в скалу своими твердосплавными наконечниками. Двигатели ревели, и каменная пыль плавала в воздухе. Резонансные колебания сотрясали скелет земли. Снова немое страдание. Буровые установки переместились по холму к следующему участку.

Прибыли взрывники. В пробуренные отверстия поместили заряды, мягко забили шпуры и подсоединили к электрической сети. Наблюдатели на гребне слышали предупреждающий свисток руководителя взрывных работ, видели, как команда отъехала на безопасное расстояние, видели струю дыма и слышали гром взрыва. Еще больше бульдозеров, погрузчиков и гигантских пикапов направилось к экскаватору, чтобы вывезти обломки.

Внизу в центре выемки под гребнем скреперы, землеройные машины и восьмидесятитонные самосвалы разгружались, создавая насыпь, а машины за ними углубляли выемку. Выемка-насыпь, выемка-насыпь, работа шла всю вторую половину дня. Ее целью была современная скоростная автомагистраль для удобства грузоперевозок, с уклонами не более 8-ми процентов. Это была непосредственная цель. Идеальная же была еще впереди. Мечта инженера — совершенная сфера; планета Земля со всеми ее несовершенствами убирается; автомагистрали просто наносятся краской на поверхность, гладкую, как стекло. Конечно, инженерам предстоит еще пройти долгий путь, но они — терпеливые неутомимые ребятки; они суетятся и суетятся, как термиты в термитнике. Это — постоянная, длительная работа, и они убеждены, что их естественные враги — только механические поломки, или «простои» оборудования, и производственные проблемы, и плохая погода, и иногда брак в подготовительной работе геологов и геодезистов.