Федеральный окружной суд в Фениксе, принимая во внимание решение Седьмого окружного суда штата Юта и рекомендации судьи Фроста, отменил обвинение против Абцуг, Сарвиса и Смита за преступления, совершенные в штате Аризона, учитывая, что основной подозреваемый в этих преступлениях, проходивший под кличками «Рудольф Рыжий» и «Герман Смит» признан умершим.

Окружной прокурор Динглдайн, хоть и со скрытым нежеланием принявший резолюцию по делу, публично высказал симптомы насмешливого негодования, что было естественно. Подбадриваемый многочисленными заявлениями по поводу грубых нарушений в судах и их снисходительности к преступникам, и общественным мнением, дававшим ему полные полномочия, мистер Дингллайн выиграл место в Сенате Штата Юта в программе усиления судебной власти, расширения системы исправительных заведений, федеральных субсидий для добывающей промышленности, завершения строительства системы автодорог, снижения налогов многодетным семьям и финансовой ответственности правительства. Он был избран подавляющим большинством против единственного оппонента, пенсионера Пайюта, у которого была предвыборная платформа из одного лозунга — свободу мескалину[11].

Были и другие события. Оба брата Лава оставили поисково-спасательную команду. Бедный Редкий Гость, уже в ранге осужденного преступника, развелся со своей первой женой и тут же со второй; только Сьюзан, девушка из Грин Ривер осталась верна ему. После получения известия из окружной тюрьмы Сан Хуан Смит, он попытался отнестись к этим проблемам несерьезно, сказав:

— Я надеюсь, они быстро выйдут замуж снова, потому что тогда я буду знать, что как минимум двое мужчин будут жалеть о том, что меня посадили, — после паузы, — но что, черт побери, я должен делать с этими двусмысленными приговорами, Док?

— Не вешай нос, — сказал Док, — ответ в Боге.

Доктор Сарвис продал свой дом в Альбукерке. Он и миссис Сарвис выбрали город Грин Ривер (население 1200 человек, включая собак) в качестве новой резиденции. Док купил шестидесятифутовую баржу — дом и пришвартовал ее на берегу возле фермы Смита. Он и Бонни в течение недели переехали, после отбытия срока приговора. Бонни разводила в плавучем огороде марихуану, который можно было в случае необходимости легко отправить вниз по реке, просто отвязав веревку. Док посещал в течение года каждую среду вечера в обществе взаимного совершенствования, ходил в церковь (в течение полутора лет) каждое воскресенье, даже пытался носить официальную мормонскую нижнюю рубашку, хотя его настоящим желанием было стать джек — мормоном, как Редкий. Его жена отказалась менять веру, предпочитая оставаться единственным евреем — не мормоном в Грин Ривер. Док снял офис в городе, в десяти милях где вместе с Бонни вел частную практику. Она вела прием, он был врачом. Хотя клиентуры было немного, и по счетам она часто расплачивалсь арбузами, их деятельность была очень высоко оценена местными жителями. Его ближайший конкурент жил в пятидесяти милях в Моаб. Он имел дополнительный доход, делая операции в Солт — Лейк, Денвере и Альбукерке. Им обоим нравилось жить у реки в маленьком городке, наслаждаясь компанией единственных соседей, мистера и миссис Редкий Гость Смит. Док научился работать на сенном прессе, но он отказывался работать на тракторе или водить машину. Он и Бонни ездили в офис на велосипедах.

На этом можно было бы и закончить, но была еще одна посмертная (произошедшая не на земле) деталь.

Случилось это на второй год испытательного срока. Пятеро сидели вокруг самодельного соснового стола и первоклассном салоне в большом и комфортабельном, традиционно оформленном плавучем доме. Было одиннадцать часов вечера. Свет давали две керосиновые лампы Алладина, подвешенные на крюках к потолку. Они слегка покачивались, в такт волнам, покачивающим лодку. Стол был покрыт зеленой скатертью. Пять игроков играли в покер — доктор, миссис Сарвис, мистер и миссис Смит, и офицер по надзору за условно осужденными, молодой парень по имени Гринспен, он был новичком в штате Юта. (В штате Пчелиных Ульев всегда хорошо встречают вновь прибывших, но советуют им перевести часы на пятьдесят лет назад). Их разговор носил практический характер:

— Ставки сделаны. Начали. Десятка. Семерка. Пара двоек. Дама, ну-ка, посмотрите сюда, вы, пара ковбоев.

— Как ты это делаешь, Док?

— Спокойно, друзья, спокойно.

— В смысле, так часто?

— Рука Божья двигает мной. Десятку за короля.

— Господи!

— Козырь.

— Козырь.

— Для вас игры не будет, продавцы обуви.

Пауза.

— А вы? — спросил Док.

— Мы взяли только одну пустую карту в этой игре?

— Да, любимая.

— И ничего необдуманного?

— Ничего.

— Какая глупая и скучная игра.

Смит посмотрел над столом, прислушиваясь. Док тоже что-то услышал. Это был не ветер, не поскрипывание лодки. Это было что-то другое. Он слушал.

— Все путем, сдавай. Что ты смотришь?

— Да, да, сейчас, Редкий.

— Я вне игры, — Смит повернулся, отвлекшись от игры.

— Хорошо. Ставки сделаны, продолжаем, — Док сдавал карты по одной, не глядя, как в старые добрые времена, — четверка, двойка, прости, Бонни, тройка, туз. Короли…

Он слушал, как другие играли, он услышал звуки — топот копыт? Удары сердца? Нет, это в самом деле лошадь. Может быть две лошади. Кто-то или что-то, скачет на лошадях верхом по пыльной дороге между полями, под мерцающими звездами, в сторону реки, в сторону их плавучего дома. Не очень быстро, шагом. Звук был хорошо слышен в тишине.

Игра продолжалась. Док собирал ставки, сдавал Гринспен. Он смешал колоду. Док посмотрел на Бонни, угрюмо уставившуюся на стол. Что-то ей не нравится. Может быть ее положение. Надо будет с ней поговорить сегодня. Игра продолжается уже четыре часа и мы выиграли всего шесть долларов. Гринспен через полчаса должен уйти. Как можно вести такую честную жизнь? Он снова посмотрел на нее; видимо тут что-то другое. Нужно ее выслушать сегодня. Есть несколько вещей, или одна вещь, о которой мы еще с ней не говорили.

Стук копыт приближался, пока Гринспен сдавал. Док посмотрел на Редкого, который смотрел на него. Редкий пожал плечами. Они оба услышали стук подков по старым доскам причала.

Гринспен посмотрел на часы. Ему еще ехать обратно в Прайс, на ночь. Семьдесят миль. Молодой офицер носил щегольский жилет из оленьей кожи, отороченный бахромой и украшенный серебряными ракушками.

— Я открываюсь, — сказал он, — две монеты.

Он толкнул две белые фишки на центр скатерти, где лежали ставки.

Сьюзен Смит была следующей.

— Я остаюсь.

Очередь Бонни.

— Повышаю до двух, — сказала она, удивленно глядя на свою руку. Молодец.

Лодка качнулась на воде, лампы слегка покачнулись в такт. Ветер подул против медленного коричневого течения из Дезелейшн — Каньон. Небольшие волны постукивали снаружи по фиберглассовому корпусу лодки. (Док хотел глинобитную лодку, с балками из желтой сосны, с которых свисали бы гирлянды острого перца, а ля Нью-Мексико. Ни за какие деньги он не смог найти такого. Даже для мексиканского флота перестали делать такие лодки.)

Лошади остановились. Вместо стука подков он услышал топот каблуков со шпорами по доскам причала. Док встал, оставив карты на столе. Он вынул сигару.

— Что случилось? — спросила миссис Смит.

— Я думаю, у нас гость, — Док почувствовал острую необходимость встретить гостя снаружи. До того, как в дверь постучали, он вышел из-за стола. — Простите.