– Вам всегда следует хорошенько завтракать. Тогда не будете такой сукой, – бесстрастно парировала Люсинда.

Наоми улыбнулась и решила, что они отлично поладят. Вся четверка вошла в лифт и отправилась вниз, на седьмой этаж.

Библиотека выглядела как склад старых машин, столов и устаревших моделей. Они все-таки нашли древний магнитофон без провода. Катушки оказались слишком маленькими, но размер пленки подходил идеально.

– Я могу подключить его напрямую, – заметил Райан, рассматривая прибор. – Нам остается только молиться, чтобы лампы оказались в порядке.

Они вернулись в лифт, поднялись обратно на четырнадцатый, где Райан схватил с какого-то стола лампу и перочинным ножом отрезал у нее шнур. При помощи лезвия он снял заднюю крышку с магнитофона. Потом нашел место соединения, зачистил концы провода от лампы и подсоединил к магнитофону. Место соединения Райан замотал клейкой лентой. Магнитофон он установил на столе в конференц-зале.

Пока Боулт занимался этим, Коул Харрис перематывал пленку с больших бобин на маленькие, с магнитофона. Он намотал пленку, заполнив до отказа бобину, а остальную оставил на столе. Райан включил маленький магнитофон и вздохнул с облегчением, когда загорелась красная сигнальная лампочка.

Коул поставил бобину, намотал конец пленки на вторую катушку.

– Так, Райан, включай кнопку «пуск» и тащи на себя пленку.

Они включили магнитофон, и чудесным образом маленькая машинка заработала. Головки магнитофона были достаточно изношены, поэтому звук оказался несколько расплывчатым, но расслышать все сказанное можно было абсолютно ясно. Пленка плавно двигалась вперед, проходя мимо головки, так как Райан ее тянул на себя, а потом падала на пол. На каждой пленке запись предварялась голосом агента, сделавшим ее.

– Шестнадцатое января тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, – звучал голос из прошлого, – агент Питер Лоусон. Запись сделана с телефона мистера Лански в его номере в отеле «Фонтенбло». Девять часов утра. – Потом послышалось шипение. Затем вновь зазвучал тот же голос: – Десять часов утра. Дневная смена. Никаких контактов.

Коул объяснил, что отмечаться каждый час было необходимо для регистрации, и вспомнил, что когда-то давно сам выяснил для своего репортажа, что Лански часто останавливался в этом отеле под вымышленными именами и вел там дела.

Снова шипение, и вдруг прозвучал звонок телефона. Раздался голос Мейера Лански. Финансовый гений мафии казался сердитым и усталым.

– Да? – выдохнул он в трубку.

– Мейер, это Огастес. Я просто звоню тебя поприветствовать. Как поживает Бадди?

– Бадди – это сын Мейера, он прикован к инвалидной коляске из-за рассеянного склероза, – с готовностью объяснил Коул.

– Как поживает Бадди? Черт побери, дайте мне отдохнуть от этого, а? Этот чертов сукин сын… Твою мать, стонет все время. Я уже дошел. – И вдруг Лански крикнул: – Эй, Тедди, приглуши-ка радио, будь добра! – Потом снова заговорил со своим собеседником: – Что ты хочешь, Оги?

– Это чистая линия?

– Да. Мой парень приходит каждое утро и проверяет.

Коул заметил вопросительный взгляд Райана и пояснил:

– Эти жучки начинают работать только в тот момент, когда кто-то говорит по телефону. Они приводятся в действие голосом, поэтому оборудование их не улавливает. Сейчас такие устройства очень распространены, а тогда мафия и не подозревала, что такое дерьмо существует.

Разговор между тем шел своим чередом…

– Мейер, у нас проблемы в Филадельфии с Кастангой… Они там все просто дерьмом исходят. Всякий раз, как я хочу продвинуть свой продукт, он сует руку мне в карман, и мне думается, что мы вроде как об этом не договаривались, можно так сказать.

– Послушай, Оги, я вам не судья. Тебе надо поговорить с Мо-Мо. У него хорошие связи с Кастангой.

– Долбаный Джанкана. Я думаю, что Мо как раз и стоит за всем этим.

– Ладно, ладно… Я попробую этим заняться, но, если мне удастся все уладить, ты мне добавишь по паре пунктов.

– Ты и так был в деле, Мейер. Ты же знаешь, что я не оставлю тебя без навара. Ты в этой сделке мой учитель.

– Черт, – без всякой видимой причины выругался старый финансист.

– В любом случае я перезвоню через денек или около того… Договорились?

– Да, конечно… Через день. – Линия смолкла, собеседники даже не попрощались.

Большинство звонков оказались похожими на этот. Просто одни хитрые ребята что-то не поделили с другими хитрыми ребятами, или Мейер устраивал сделки с дорожной полицией, улаживал разногласия. На прослушивание каждой пленки уходило около часа, и к тому времени, как они прослушивали вторую, они уже начали терять надежду. Было легко понять, почему эти пленки удержали Верховный суд Израиля от того, чтобы разрешить Лански поселиться на Земле Обетованной, но до сих пор они не услышали ничего, что связывало бы Мейера Лански, Уоллиса Литмана и Джозефа Ало.

Когда сотрудник агентства по просьбе Наоми принес им сандвичи и пиво, они выключили магнитофон.

Коул уже начал думать, что они проделали весь этот путь и потеряли Каза напрасно. Перед ним по-прежнему лежали коробки с шестнадцатимиллиметровой кинопленкой.

– Почему бы тебе не разрешить мне перевести эти фильмы на видеопленку, – предложила Наоми, чувствуя его плохое настроение. Он был так уверен, что аудиопленки подтвердят его теорию. А теперь они казались бесполезными. Им еще оставалось прослушать чуть больше часа, поэтому он отдал Наоми коробки, а та передала их сотруднику.

– Отнесите это вниз к инженерам. Пусть они перепишут этот материал на видеопленку немедленно. И не выпускайте их из вида. – Как только помощник ушел, они снова включили магнитофон.

Они слушали голоса из прошлого. Пленка начиналась с разговора, подслушанного в отдельном кабинете над стриптиз-клубом в Майами, называемом «Бум-Бум Базум Рум». Клуб принадлежал семейству Коста.

Судя по всему, произошел какой-то спор из-за распространения колумбийского кокаина в Майами. Он всегда был открытым городом, но, по мере роста торговли наркотиками, характеры портились, и когда полетели пули, обстановка стала просто опасной. Мейер пытался установить перемирие между семействами Коста и Деларико. Единственное, на чем соглашались обе семьи, так это на том, что они ненавидели колумбийцев больше, чем друг друга.

– Мы обо всем договорились с Мендозой, – у Фрэнки Коста был высокий, гнусавый голос. – Мы поставляем все, от фермы до рук, а эти парни в Дэйде пытаются перекрыть нам сбыт. У нас полный магазин. Получили все, от Девчушки-Скороспелки до Маминого помощника. И теперь в последний момент эти Деларико пытаются в обход меня договориться с этим испанским парнем, чтобы он поставлял в первую очередь их долбаный перуанский базарный порошок, и он того гляди затопит рынок. А у нас Белая леди уже из задниц лезет.

У Коула глаза на лоб полезли:

– О чем это толкует этот макаронник?

– Девчушка-Скороспелка – это марихуана, Мамин помощник – валиум. Некоторые принимают его вместе с возбуждающими наркотиками, чтобы усилить воздействие. Перуанским базарным порошком называется перуанский кокаин, – объяснил Райан.

Коул кивнул. Он вдруг почувствовал страшную усталость во всем теле, глядя, как пленка ползет на стареньком магнитофоне. Надежда уменьшалась с каждой прослушанной катушкой, с каждым новым витком пленки, опускавшимся на пол. Коул уже начал привыкать к мысли, что, вполне вероятно, этот след никуда не ведет.

Это случилось в тот момент, когда с пленки лился разговор Мейера с неким Уолли. Агента, отвечающего за прослушивание, звали Ли Штейн. Его пояснение гласило, что Мейер говорил из телефона-автомата рядом со своей квартирой. Он лишь перешел на другую сторону улицы. Дата – пятнадцатое января 1971 года. Штейн сообщил, что федеральные агенты подключились к линии на телефонном столбе в квартале от дома Мейера Лански. Тот звонил из этого телефона-автомата, полагая, что линия совершенно безопасна, поэтому он говорил свободно, уверенный в том, что общественный телефон прослушивать невозможно.