― Снова призрак Августы, ― сказал Байрон, прекращая грести и опускаясь на каменную поверхность.

― Нет, это не она, ― устало выдохнул Кроуфорд. Его легкие были совершенно измучены и готовы застыть навечно. ― Я вижу в нем… мою мертвую жену, и одному богу известно, кого видит наша… безумная спутница. Все эти призраки не настоящие. Тот, что прикидывался моей женой, сказал, что это я убил ее, а настоящий призрак моей жены, ― с этими словами он повернулся и посмотрел в изборожденное кровавыми подтеками лицо Джозефины, ― знает, что это не правда.

Байрон взглянул на него, с отчаянной надеждой. ― Правда? Тогда может быть Августа все еще жива? Если это не…

Кроуфорд кивнул и против желания вдохнул. ― Этот призрак, и те червеобразные существа, что почти добрались до этой проклятой девчонки, просто отражают нас, наше… чувство вины и страхи. И при этом невыносимо их выпячивают. Замок сфинкса… ― он остановился, подыскивая слова… ― охраняют кривые зеркала. Байрон, казалось, почти ему поверил ― а затем призрачная женщина заговорила снова.

― Я рада, что умерла и теперь, наконец, свободна от тебя, ― сказало существо, что казалось Кроуфорду Джулией. Ты меня растоптал, искромсал меня словно шелковый гобелен, из которого ты вознамерился сшить себе приятное облачение, а затем передумал и выбросил на помойку. Ты никогда не понимал меня. Ты никогда никого не понимал. И поэтому всегда будешь один. Затем ее лицо переменилось, и Кроуфорд увидел собственные черты, холодно улыбающиеся с призрачного лица. ― Это единственное, что тебя заботит.

Затем внезапно это снова была Джулия, но Джулия, какой он видел ее в последний раз ― окровавленной и бесформенной грудой, с торчащими наружу зазубренными костями  ― все еще каким-то образом стоящая прямо и взирающая на него пустыми вывалившимися глазами.

― Ну что, тебе достаточно? ― прокаркал бездонно зияющий рот. ― Или тебе еще что-то нужно от людей, которых ты якобы любишь? Позади фигуры Кроуфорд видел волны, разбивающиеся о скалы и языки пламени, с ревом вырывающиеся из-под крыши.

Байрон, по-видимому, тоже увидел что-то такое, так как его лицо внезапно стало мертвенно бледным. ― Если возможно даже такое, ― прошептал он, по-видимому обращаясь Кроуфорду, ― Бога и впрямь может не быть ― и тогда мы сами вольны выбирать свое наказание. Он побрел через редеющий воздух, в сторону от призрака и безопасного пути вниз, к скалистому уступу, нависающему над отвесным обрывом.

Он обернулся и с непонятным выражением посмотрел на Кроуфорда. ― Не так уж это и сложно, умереть, ― сказал он и нырнул в пустоту.

Следующим, что осознал Кроуфорд, было то, что он плывет вслед за Байроном, и он затуманено понимал, что поддается психически ломающему его полю горы, но также спасается бегством от невыносимой усталости, ужаса и боли, тяжким грузом навалившихся на его плечи. Он достиг не таких уж и широких границ себялюбия и теперь беспрекословно принимал на веру все, что сказал призрак.

Если я единственный, кого я люблю, отстраненно подумал он, тогда я потребую этого и от себя ― и, когда мое тело превратится в разбитый, выбеленный солнцем скелет, застрявший на дне какого-нибудь Альпийского ущелья, я наконец-то освобожусь ото всех, освобожусь от Майкла Кроуфорда… и может быть, хотя бы так смогу оплатить неоплатную груду долгов перед братом и женами.

Издав бессловесный вскрик, он очертя голову прыгнул вниз, вслед за Байроном.

Самоубийственный порыв исчез в тот же миг, как он оказался в воздухе.

Сквозь зажмуренные от страха глаза он увидел долину Лючина[181] раскинувшуюся под ним в оранжевом свете, неровный пик Клайне-Шайдег справа и Шильтхорн[182] далеко впереди по ту сторону долины, и спину Байрона, милосердно заслоняющую облака, клубящиеся внизу. Он, без сомнения, падал… но затем кто-то сграбастал его сзади и потащил назад, через все еще густой воздух.

Безотчетно он потянулся вниз и ухватил Байрона за воротник, а второй рукой начал молотить по воздуху. Затем Байрон поплыл самостоятельно, и теперь уже скорее он тащил за собой Кроуфорда.

Взглянув наверх, он увидел фигуру в платье, очерченную на фоне неба, и понял, что это Джозефина схватила его и тащит обратно. Она решительно и энергично плыла вверх, толкаясь ногами и свободной рукой, но воздух быстро редел и все их усилия лишь помогали им оставаться на месте, в то время как свет уже становился желтым.

― Нам не дотянуть наверх, ― выдохнул Кроуфорд плывущим сверху товарищам по несчастью. ― Двигайтесь к склону ― хотя бы будем возле скалы, когда сила тяжести вернется.

Байрон и Джозефина согласно кивнули. Они расцепились и остервенело заработали руками, направляясь к покрытому снегом каменному уступу слева и немного ниже от них.

― Цельтесь выше! ― крикнул Байрон.

Они были все еще в добрых четырех ярдах от края уступа, когда небо стало вновь голубым, и они внезапно полетели сквозь не оказывающий сопротивления воздух… но при этом они все еще продолжали по инерции двигаться вперед, и, вместо того, чтобы полететь прямо вниз, с искрами из глаз обрушились по параболе на вожделенный уступ.

Голова Кроуфорда с тошнотворным треском врезалась в каменную стену. Но сквозь застилающее глаза полуобморочное состояние он увидел, как Джозефина скользит к краю уступа, и в последнюю секунду успел ухватить ее мокрые волосы. Он, конечно, не смог бы ее удержать, но задержал на миг ее скольжение, и этого оказалось достаточно, чтобы она подобрала ноги и сумела отползти от края обрыва.

Байрон сидел слева от Кроуфорда, массируя колено и морщась от боли. ― Как видите, я уже был готов предстать пред творцом, ― сказал он. ― Приземлился прямо на колени. Но, несмотря на шутливый тон, его лицо было бледным как грязный снег, и он избегал их взглядов.

Кроуфорд с опаской заглянул через край и вздрогнул, увидев окутанную облаками бездонную пропасть, в которую они чуть не упали, а затем посмотрел на Джозефину.

В вернувшем былую яркость свете она выглядела ужасно ― на месте левого глаза зияла окровавленная дыра, из которой по лицу тянулись засохшие полосы крови. Волосы слиплись комками, а рука, была словно прострелена насквозь. Не понятно было, сможет ли она вообще выжить.

― Спасибо, ― хрипло выдохнул он. ― Ты спасла… его и меня, обоих.

Она взирала на него широко раскрытым уцелевшим глазом. В этот миг она напоминала дикое животное, угодившее в капкан, тяжело раненое, но все еще опасное ― он подался назад и покрепче вцепился в скалу, прикидывая, успеет ли столкнуть ее в пропасть, если она бросится на него ― но затем, казалось что-то щелкнуло в ее голове, и она обнажила запятнанные кровью зубы, что в этих далеко не заурядных обстоятельствах вполне могло сойти за теплую улыбку.

― Майкл! ― сказала она. ― Ты просто негодяй. Я тебя ищу по всей Европе. И где же, скажите на милость, я тебя нахожу, на самой что ни на есть вершине Альп! Глаз крутанулся к Байрону. ― Здравствуйте, я жена мистера Кроуфорда, Джулия.

Байрон устало кивнул. ― Приятно познакомиться, ― произнес он едва слышным шепотом. ― Кто это, мистер Кроуфорд?

― Это я, мое настоящее имя, ― сказал Кроуфорд. Он подобрал под себя ноги, хотя от этого похолодело внутри, и, припадая к земле и цепляясь за стену, огляделся по сторонам. Нам нужно скорее спускаться ― ее глазу срочно нужна медицинская помощь… да и мы тоже не в лучшей форме.

С правой стороны уступа скала была не особо крутой и имела достаточно выступов и трещин, чтобы обеспечить опору рукам и ногам, но он не знал, куда их может привести это восхождение. Да к тому же, вряд ли хоть у кого-нибудь из них достанет сейчас для этого сил. Слева уступ сужался и больше наклонялся к обрыву, хотя было похоже, что он тянулся вокруг горы на некоторое расстояние. Ни один из путей не внушал оптимизма.

― Думаю, стоит покричать, ― сказал он. Может быть, Хобхаус сумеет спустить нам веревку.