При виде крови у некоторых китобоев лихорадочно заблестели глаза, заострились лица; у других помрачнели, нахмурились брови, руки невольно сжались в кулаки. Лэрри Дэй стоял, закусив губу. При каждом ударе мулат стонал, а Дэю казалось, что это кнут опускается на него. Почему, по какому закону Дайльтон истязает этого мулата? За что? Это же несправедливо, и почему все молчат? Почему многие, как загипнотизированные, смотрят на спину Роя, которая превращается в кровавое месиво? Лэрри Дэй мельком взглянул на товарищей, и ему легче стало на душе. Те, с кем он дружил и кто попал вот так же в китобои, как он сам, а не скрывался здесь от правосудия, были против этой расправы. Дэй был в том уверен. Вот почему они согласились поддержать его. А иначе как же? Сегодня Дайльтон истязает Роя и хочет повесить Мэйла, а завтра он это же сделает с ними. Нет, так не будет! Дайльтон не бог, не закон, а браконьер, пират…

Рой потерял сознание. Гэйган опустил кнут, вытирая пот, струившийся по лицу. Роя бросили с бревна на песок и облили морской водой. Гэйган гоготал:

— Просоленный бифштекс!

С порозовевшим лицом (вид мучений Роя и кровь подействовали на Дайльтона возбуждающе) президент подошел к Мэйлу и пнул его:

— А этого на сук! Пусть провялится!

Гэйган и трое матросов бросились к негру, но их остановил голос Дэй:

— Стоп, ребята!

Голос был твердый, громкий, приказывающий. Матросы застыли в недоумении. Дэй, раздвигая плечом товарищей, вышел вперед и стал перед Дайльтоном, решительный, готовый на все, но внешне спокойный. Только подрагивающие скулы да горящие решительностью глаза выдавали его состояние. Вновь над бухтой повисла тишина — особая, тревожная.

— Ты хочешь сам накинуть петлю на черную шею? — спросил Дайльтон, понимая, что Лэрри вышел не для этого.

— Нет, хозяин! — Лэрри старался говорить вежливо, но твердо, настойчиво. Смотря прямо в глаза Дайльтона, Дэй через плечо указал на сгрудившихся матросов и резчиков: — Мы не хотим, чтобы Мэйла казнили. Он не заслужил этого.

Дайльтон опешил. Лицо его стало серым. Ярость охватила президента, и его рука сама потянулась к пистолету, но благоразумие взяло верх. Лэрри пользуется авторитетом у товарищей, и может быть резня. Стоит ли из-за какого-то негра рисковать всем делом. В драке и его, Дайльтона, могут прикончить.

Было тихо, очень тихо. Лэрри понимал, что сейчас происходит молчаливый поединок между ним и президентом. Но если он затянется, то может окончиться не в его пользу. Краем глаза Лэрри видел, что Стардсон, Хоган и другие помощники Дайльтона перешептываются и при первом же знаке президента пустят в ход пистолеты и ножи. А товарищи Лэрри могут отступить. Уж очень они были приучены к подчинению, и первая вспышка недовольства и желания спасти Мэйла могла быстро угаснуть. Нельзя было терять-то моральное преимущество, которое сейчас было у него, Дэя, и он, повернувшись к Гэйгану и морякам, громко крикнул:

— Мистер Дайльтон приказал отпустить Мэйла! Некоторые китобои недовольно заворчали, но большинство шумно выражало свое одобрение решения Дайльтона. Президент как бы дружески хлопнул Лэрри по плечу (Дэй почувствовал в этом слишком сильном ударе злобу, ненависть и угрозу будущей расправы):

— Верно, Лэрри! Мы не будем марать наши белые руки о черное дерьмо. Отпустим его в море. Но прежде угостить парой кнутов не мешает! — и тихо бросил Дэю: — Не вздумай мешать!

Лэрри понял, что дальше противиться президенту опасно. Дайльтон больше не отступит.

Дайльтон отошел к Хогану и услышал, как Стардсон проговорил сквозь зубы:

— Этого Лэрри надо вздернуть!

— Вы дурак, — спокойно сказал Дайльтон. — Они слишком любят Лэрри, и когда мы начнем надевать ему петлю на шею, я не смогу поручиться за вашу жизнь, хотя она и стоит гроши!

Он невесело рассмеялся и, оборвав смех, тихо добавил:

— Следите за Дэем в оба. Когда надо, я прикажу его… Дайльтон выразительно провел ребром ладони по горлу.

Тем временем Мэйла уложили на место Роя, и Гэйган с особой силой опускал на него кнут. Все молчали. Свистел только кнут, да слышались удары его о тело негра. Мэйл молчал, молчал до тех пор, пока его голова не закружилась и не упала бессильно на плечо… Он только вздрагивал и стонал при каждом ударе кнута.

Потом бесчувственного негра усадили в шлюпку, на корму поставили бочонок с морской водой, которую Гэйган налил незаметно для всех. Когда все было готово, Дайльтон обратился к китобоям:

— Если бог простит Мэйла за его преступление, он спасет его. В шлюпке есть весла и вода. Я сделал больше, чем мог, против своей совести!

Название шхуны «Генерал Грант», написанное на борту шлюпки, было предусмотрительно стесано, так же, как и название порта «Сан-Франциско». Затем ее на буксире вельбота вывели далеко в море.

Мэйл все еще находился без сознания. Когда остров только чуть виднелся на горизонте, боцман приказал перерубить буксир и подойти к шлюпке. Негр сидел, наклонившись к корме, и матросам хорошо была видна его истерзанная, в крови, спина. Боцман плеснул на свежие раны забортной воды и захохотал:

— Скорее заживут! Его смех поддержали гребцы и налегли на весла…

Мэйл пришел в себя вечером от жажды и жгучей боли в спине. Страшно хотелось пить, Джордж слышал, что в бочонке плещется вода, и не сводил с него глаз. Потом ему стало казаться, что он берет бочонок в руки, вытаскивает затычку и пьет, пьет холодную воду, которая льется и льется у него по подбородку, по груди, но никак не может смочить его губы, утолить его огненную жажду.

…Лигов, Мария, Алексей сидели молча, потрясенные услышанным. Джордж переводил тревожный взгляд с одного лица на другое. Мария утирала слезы.

— Какие негодяи! — проговорил Алексей. Его возмущение было настолько сильным, что он не заметил, как побледнели его сжатые в кулаки руки.

— Джордж добрался до бочонка и нашел там морскую воду, — сказал как бы про себя Лигов.

— Я бы сам, своими руками, задушил этого Дайльтона! — вскочил на ноги Алексей. Его лицо исказилось гримасой.

— Боюсь, что твои руки могут понадобиться именно для драки, — печально проговорил Лигов.

— Какой? О чем ты, Олег? — забеспокоилась Мария.

Мэйл сидел на постели и с большой тревогой прислушивался к голосам китобоев, не понимая, о чем они говорят. Лигов переспросил его по-английски:

— Дайльтон и его корабли находятся на островах?

— Да, да, — закивал негр. — Много кораблей, очень много.

— Значит, сообщения газет были ошибочные, — вспомнил Алексей заметки о выходе флотилии Дайльтона на промысел в Берингово и Чукотское моря. — Ложные, умышленно ложные, — стукнул себя по колену кулаком Алексей. — Надо немедленно сообщить Козакевичу.

Он направился к двери, потом вернулся к Мэйлу, положил руку на его плечо:

— Выздоравливай, Джордж! Мы тебе поможем вернуться домой, в Америку.

— Нет, нет, — испуганно замахал перед собой руками Мэйл. — Не надо меня отправлять. Я хочу, если вы разрешите, мистеры, остаться у вас, я буду хорошо работать, я…

Он не находил слов. Лигов успокоил его:

— Будет так, как ты хочешь.

— О, спасибо, мистер, спасибо. Я буду молиться богу за вас.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В большом камине, сложенном из валунов и обломков скал, весело потрескивали сухие поленья лиственницы. Иногда звонко рассыпались пурпурные угли, и искры, вылетая из камина, падали на распластанную по полу шкуру медведя, на толстые шерстяные носки Дайльтона. Но президент не обращал на них внимания. Он полулежал в низком кресле, принесенном со шхуны, и, вытянув к огню ноги, наслаждался отдыхом и теплом.

В хижине, срубленной из могучие стволов лиственницы, было тихо. Большая лампа под потолком освещала еще не успевшие потемнеть стены из свежей древесины, на которых было развешено оружие, платье и связки меха. Здесь висели белоснежные с черными пятнами шкурки горностая, темно-коричневые выдры, красноватые лисицы… Постели Дайльтона и Хогана были покрыты медвежьими шкурами.