- Что же произойдет, если неофит потеряет правильную ориентацию? - спросил я.

    - Он теряет тогда интерес к Школе, к обучающим ситуациям, воспринимает их очень плоско - только с точки зрения личной корысти. Тогда его корректирует сама жизнь, и он быстро оказывается в том месте, которое соответствует его уровню бытия. Для тебя это - Кишинев, и это единственное место, где ты можешь жить.

    - Мне меньше всего хочется думать о Кишиневе, - сказал я. - Московская жизнь настолько интересна, что я буду изо всех сил держаться за место оруженосца. Я только не представляю себе, как можно ориентироваться в ситуациях московского андеграунда.

- Тебе следует научиться чувствовать атмосферу “саки”, - ответил Джи, - атмосферу грозящей опасности.

    - Как же этому научиться?

    - На собственной шкуре, - усмехнулся Джи. - А сегодня я предлагаю тебе поработать над дневником и описать прошедшие события. Дневник является астральным желудком ученика, который переваривает полученные впечатления. Если ты не будешь описывать их, то очень скоро забудешь про обучение и отвергнешь любую коррекцию. Поезжай на почтамт и там поработай с дневником. Фее надо побыть в одиночестве. 

    - Вы меня отправляете писать этот несчастный дневник на почтамт, как бездомного бродяжку, - обиделся я. 

    - Если бы у тебя было бытие, ты бы мог отправиться на уютную квартирку Александра или Маргариты, - холодно ответил Джи.

    - Нет уж, спасибо, - я лучше посижу на Главпочтамте.

    Взяв сумку, я вышел на улицу. “Если бы не мое желание попасть в миры вечного счастья, я бы никогда не стал писать этот ненавистный дневник”, - с сожалением думал я.

    Мне удалось пристроиться у старого конторского стола, где заполняли бланки, и я переваривал последние события несколько часов. Как ни странно, эта работа дала мне ощущение легкости, так как я сбросил на бумагу около десяти килограммов психической тяжести, и я ощутил, что силы вернулись ко мне.

    Когда мы встретились с Джи вечером, он сказал:

    - Сегодня я поведу тебя в мистический салон. Там отмечают день рождения человека, на которого тебе нужно обратить особое внимание. Его зовут Кукуша. Возможно, когда-нибудь тебе придется сыграть при нем роль старого слуги Савельича при молодом барине Гриневе. Если ты еще не раздумал попасть на небеса, то тебе надо постараться подружиться с хозяевами салона и пройти у них обучение.

    - Я все сделаю ради вас, - заявил я.

    - Ради себя, - поправил Джи.

    Поднявшись на седьмой этаж двенадцатиэтажного дома, он позвонил в массивную дверь. На пороге появилась симпатичная дама средних лет, с таким выражением лица, как будто все происходящее было для нее лишь развлекательной пьесой.

    - Здравствуй, Розалита, - приветствовал ее Джи.

    - Входите, входите, - сказала она. - Ты, как всегда, приходишь с новым оруженосцем, но вот из этого вряд ли получится что-либо стоящее.

 - Напрасно вы судите по моей внешности, - отпарировал я. - При малом росте я обладаю многими достоинствами.

    - Надеюсь, я их замечу, - усмехнулась она и прошла в комнату.

    Я тоже прошел в комнату и издали любовался, как Розалита, в элегантной черной юбке до колен и белой шелковой блузе, переходит от одного гостя к другому. Кисть ее руки охватывал тонкий серебряный браслет в виде двух переплетающихся змеек с изумрудными глазами. Такого же глубокого зеленого цвета были и глаза Розалиты. Я решил приступить к выполнению задания Джи и, подойдя к ней, смущаясь, произнес:

    - Хоть я и вижу вас впервые, но уже захотел стать вашим послушным пажом.

 - И вам хватает наглости высказывать такие желания? - надменно улыбнулась Розалита, но я заметил, что она была польщена.

    Она несколько пренебрежительно повела плечами, как бы потеряв ко мне интерес, и подвела меня к высокому молодому человеку с. длинными волосами, узким лицом и остроконечной бородкой, в круглых очках.

    - Познакомься, Чера, с этим прытким молодым провинциалом, - сказала она насмешливо. - Это новый подлещик, и он уже успел попроситься ко мне в пажи.

    - Он как раз может заменить тебе пуделя, - холодно улыбнулся Чера.

    Я подавил в себе негодование и, следуя наказу Джи, стал думать, с какой же стороны подойти к этому щеголю, одетому в вельветовые брюки бутылочного цвета, тонкий бежевый свитер и дорогие туфли с фирменными ярлыками в виде саламандры. От Розалиты излучалась атмосфера прохладной элегантности и исключительности, и я сразу захотел стать таким же. Когда она упорхнула к другим гостям, я обратился к Чере:

    - Я - новый оруженосец Джи. Он говорил, что если я пройду у вас обучение, то овладею скрытым знанием.

    - Прямо так и сказал? - насмешливо ответил он и отвернулся.

    “Жаль, что так и не удалось войти в доверие к этому напыщенному москвичу”, - думал я, куря одну сигарету за другой. Я успокоился и, выпив рюмку коньяку, подошел к Джи, который беседовал с восточным человеком в строгом сером костюме, с черными блестящими волосами, гладко зачесанными на пробор.

    - Заман, что ты скажешь о моем новом ученике? - неожиданно спросил его Джи.

    Взгляд Замана, напоминавший глаза коршуна, быстро оценил меня.

    - Хотя в нем и сквозит нечеловеческая хитрость, я мог бы обучить его проникать в миры Зазеркалья.

    - Если хочешь - поезжай в Азербайджан с суфийским шейхом, - предложил Джи. - Он берет тебя в ученики. Твоего “да” будет достаточно.

    - Можно мне подумать до конца вечера? - попросил я.

    - Напрасно отказываешься, - улыбнулся Заман.

    “Что я, дурак, - уезжать из столицы в какую-то провинцию”, - подумал я и подошел к Чере, который элегантно держал в левой руке рюмку с коньяком, а правой едва касался красивой брюнетки в малиновом платье, плотно облегавшем ее привлекательную фигуру.

    - Воин не насильствен, потому что он тонок и точен, - говорил он. - Поиск состояния воина - это поиск не кайфового состояния, а правильного намерения для конкретного действия. Нравится, не нравится - это дело десятое; важно, что ты добилась результата. Состояние само по себе не столь важно, и поиск его ради удовольствия опустошает. Если бы ты привыкла делать, ты бы не задавала вопросов и достигала бы всего вообще без всякого знания. Знание - это потакание ума самому себе, а ум является очень маленькой частью человека. Но ум делает все, чтобы наша сущность не просыпалась. Чтобы перехватить управление сущностью, нужно как можно больше пустоты и чистоты. Нужно остановиться, или, в других терминах, остановить мир...

    - Как же сделать это? - спросила девушка.

    - Это может быть темой следующей нашей беседы, — ответил Чера.

    В этот момент в дверях появился высокий подросток в серых мешковатых брюках и клетчатой фланелевой рубашке, висевшей на худых плечах. Он молча прошел через толпу гостей и, сев за старое черное пианино, неуклюже сыграл рэгтайм. Джи обнял его за плечо со словами: “Здравствуй, Кукуша”, - и, указывая на меня, добавил: “А вот и твой будущий Савельич. Подучи его пока играть в “риск”, а то он любит подстелить себе соломку”.

    Я нетерпеливо отмахнулся от Кукуши и спросил Джи:

    - Не могли бы вы сказать, действительно ли Заман является суфийским шейхом?

    - Ну, если это тебя так занимает... - ответил Джи. - До двадцати пяти лет Заман был простым трактористом. Однажды, работая в поле, он услышал в своем сердце зов свыше. Он бросил трактор и тут же уехал в Баку. Ведомый некой силой, он направился к зороастрийскому храму. Войдя смиренно в храм, он обратил внимание на одинокого старца в черном халате, держащего в руке изумрудные четки. Старец назвал его по имени и пригласил следовать за собой, сказав: “Я - шейх суфийского Ордена. Великий Аллах решил призвать меня к себе и указал на тебя как на моего преемника. Впоследствии тебе предстоит провозгласить суфийские идеи в академической среде”. Через некоторое время Заман поступил в Московский университет на исторический факультет и за два года окончил его. За свои необычные таланты он был принят преподавателем в Бакинский университет на кафедру истории религии. Он стал включать в свой курс описание суфийских идей, и на его лекции приходили сотни людей: они чувствовали, как через него передается духовная Барака. Он сделал необычайно быструю карьеру в социуме, но я призываю его к осторожности и к тому, чтобы он не очень увлекался социальным успехом. Надеюсь, он прислушается к моим советам...