– Неважно, – заметил Шишкин, жадно глотнув водки, – партия знает все.

– Откуда же она знает?

– А вы разве не в курсе, что у нее везде свои люди?

– И кто же, по-твоему, выступал от лица партии две тысячи лет назад?

– Фарисеи, конечно, – ответил Шишкин, победоносно оглядывая всех присутствующих.

– Ну, ты до умиления сумасшедший или плохо притворяешься, – дико расхохоталась Кэт.

– Да нет, – возмутился Шишкин, – когда я закрываю глаза, то передо мной ясно возникает картина распятия Христа.

– Так значит, Он все-таки был.

Тут Шишкин неожиданно обмяк и сник, вжал голову в плечи, а на лбу выступила холодная испарина. Его мания величия разрушалась и таяла прямо на глазах.

– Я сдаюсь, – вдруг произнес он глухим голосом, – и полностью признаю свое ничтожество.

Он резко встал, снял с вешалки в коридоре полушубок и шляпу и взялся за ручку двери.

– Ты куда это собрался, лапчик? – резко остановила его Кэт.

– На Авиационную, – выпалил он.

– Нет, ты давай убирайся отсюда прямо на вокзал – и сразу же в Навои, – холодно произнесла Натали. – Не могу больше тебя видеть!

– А как же вещи? – озлобился Шишкин.

– А вещи вышлем по почте, – промолвила с наслаждением Кэт.

У Шишкина лицо мгновенно вытянулось в подобие кренделя.

– Позвольте остаться хотя бы до утра, – взмолился он.

– Ладно, одну ночь можешь переночевать на кухне, – презрительно улыбнулась Кэт.

Шишкин, совершенно-разбитый и опустошенный, смирно поплелся на кухню. Начинало светать. Кэт бросила мне на пол матрац и шубу и ушла спать. Перед тем как уснуть, я решил заглянуть в свой дневник и прочел очередное послание молодой ученице.

«Дорогая Птица, одиноко летящая на север! В этой сказке (как и в любой сказке, если суметь увидеть ее глубину) изложено известное тебе психологическое учение о Сущности (индивидуальности) и Личности, которое мы с тобой проходили в начале этой весны. Ключ вроде бы простой, но владеть своей личностью, укрощать, обуздывать, перерабатывать ее неукротимую сырую алчную энергию, как ты уже прекрасно знаешь, не так просто. В эзотерических школах наша неразвитая Сущность может вырасти, но только в том случае, если ученик выдерживает нагрузку обучения, усваивает идеологию и разносторонне психологически развивается. Часто бывает так, что Личность в человеке дремлет, не проявляя себя заметно. Но стоит попасть в провокационную обстановку – и то, что в человеке дремало, вылетает как змий о двенадцати головах (в Алхимии его называют Уро-боросом). Причем даже если их рубить, они вырастают вновь, поэтому приходится быть изобретательным, пробовать разные методы, постоянно и внимательно наблюдать за собой. Не бояться экспериментировать, преднамеренно создавая провокационные нагрузки разной степени и интенсивности. Пытаться увидеть в себе множество самых невероятных существ, хороших и плохих, имеющих свое собственное мнение, свою жизнь, интересы; видеть, как они всплывают и затем неизвестно куда проваливаются; проследить, куда они скрываются, где живут…»

Дочитав последнюю строку, я вновь стал высчитывать, на сколько миллиметров я за сегодня продвинулся к Абсолюту.

На следующий день Шишкин, помятый, но слегка освобожденный от вечного хамства, выполз из кухни, тихонько надел ботинки и собрался как можно скорее бежать. Но Кэт, словно почуяв, что добыча пытается ускользнуть, появилась внезапно перед ним.

– Ты куда это собрался, братец? – спросила она с любопытством.

– Прогуляться по свежему воздуху, – ответил он, переминаясь с ноги на ногу.

– Тогда купи, пожалуйста, две бутылочки шампанского для дам.

– А где же я их достану в столь раннее время?

– Мне ли тебя учить, дорогой!

Развенчанный и покорный писатель смиренно поехал искать шампанское, а квартирка вновь погрузилась в сон. Через пару часов всех в доме разбудил резкий телефонный звонок.

– Это я, Шишкин. Пустите ради Бога, я уже полчаса стою под дверью, но мне никто не открывает.

– Ну, раз вспомнил о Боге, то заходи, – ответила Кэт и ушла на кухню ставить чайник.

Прошло пять минут – Шишкин ввалился в дверь, горделиво поставил две бутылки шампанского на середину стола и недовольно произнес:

– Еще немного – и я бы разбил от злости это шампанское об вашу дверь.

– Ты лучше побыстрей открывай бутылку, – холодно остановила его Кэт, – я не терплю мужчин, жалеющих себя.

Глаза Натали были особенно прекрасны в лучах зимнего солнца, пробивавшегося сквозь заиндевевшее окно.

– А теперь отправляйся на кухню готовить яичницу с луком! – приказала Кэт самозваному поэту.

– Вот теперь ты на своем месте и даже неплохо смотришься у плиты, – с восторгом отметила Натали.

Яичница и шампанское быстро исчезли. Я почувствовал себя весело, и даже гора грязных тарелок под столом и разбросанные окурки не мешали моему приподнятому настроению. Кэт специально запрещала убирать мусор, для нагнетания мрачной атмосферы: она хотела притянуть в ситуацию люциферические силы. Стол был покрыт табачным пеплом и заставлен пустыми бутылками. Через несколько часов наша бэд компани вновь проголодалась.

– Кош бы нам пригласить в гости, чтобы принес водки и закуски? – произнесла задумчиво Кэт.

Натали позвонила Боцману на работу – ответили, что он дома. Позвонила домой – жена сказала, что он с утра на работе.

– Может, вызвонить Мертвого Глаза? – подсказала Кэт, пуская прозрачное колечко дыма.

Натали быстро набрала номер, и на другом конце провода холодный мужской баритон произнес:

– Не волнуйтесь, приеду с цыплятами табака и бутылкой «Столичной».

– Что за отталкивающая кличка у этого парня, – заметил я.

– Этот странный молодой человек из приличной семьи, – ответила Натали своим мягким голосом, – но он уже несколько раз пытался покончить с собой. Правда, всегда неудачно: его обязательно кто-нибудь спасал. После этих попыток он перестал чувствовать и реагировать на жизнь, глаза его словно омертвели, стали холодными и пустыми, а улыбка напоминает оскал трупа. Пять лет назад он решил повеситься в парке, у памятника Пушкину. Дрожащей рукой он неуверенно накинул петлю на шею и повис на цветущей яблоне. Но, на его несчастье, по парку прогуливался генерал в отставке. Он снял дергающегося в судорогах молодого человека с яблони и надавал ему пощечин по полумертвой физиономии, приговаривая:

«Как ты посмел повесить свое холопское тело рядом с великим поэтом? В следующий раз вешайся у туалета», – а затем поколотил его так, что тот три года жил хорошо, ни разу не вспомнив о самоубийстве, но потом вдруг опять решил покончить с собой.

На этот раз он, закрывшись дома, наглотался снотворных таблеток, но, как назло, мать раньше времени вернулась с работы и вызвала скорую. Его опять насилу откачали. Вот так он и познал нечто о потусторонних мирах. Теперь же он неистово изучает все, что имеет отношение к Зазеркалью. Но самым надежным методом проникновения в неведомое пространство он считает встречу со смертью.

Незаметно пролетело два часа, а Мертвый Глаз с цыплятами табака так и не появился.

«Что он, под землю провалился? – возмутилась Кэт. – Я тебе могу одолжить еще двадцать рублей – пойди купи водочки, а то что-то на душе неприятно. Отдашь потом, когда заработаешь.

– Я пойду с тобой, – сказала вдруг Натали, и, когда мы вышли из подъезда на вечерний мороз, она мило шепнула мне:

– Тебя любить – естественней, чем жить! Без тебя не могу быть ни одной минуты. Только ты да я, да только мы с тобой…

– Ах, Натали, – печально ответил я, – человек я неискушенный и боюсь, что ваши шутки могут разбить мое сердце.

– Ты просто боишься поверить мне. Ты боишься сладостного чувства любви – оно может опалить твои крылья, и ты не долетишь до высших миров.

– Нет, наши романтические встречи навсегда останутся в моем сердце, – прошептал я.