"Известно, что хорошее пение в произведениях композиторов-романтиков и бельканто в предромантических произведениях обязано своим возрождением не многочисленным музыковедам, историкам оперы, критикам или дирижерам, а одной-единственной певице - Марии Каллас", - пишет Челлетти. Она не только произвела революцию в области певческой техники (то есть нашла соответствующие тому или иному музыкальному стилю средства актерской выразительности): тем самым она оживила казавшуюся безжизненной музыку. По словам Челлетти, "исходной точкой была ориентация на праверистский, в каком-то смысле даже правердиевский подход, позволившая достигнуть четырех основных результатов: а) возвращения к разнообразной, аналитической фразировке, позволяющей нe только подчеркнуть музыкальную выразительность, но и обнаружить посредством тончайших переливов и оттенков более глубокий смысл слов, будь то речитатив, ария или дуэт; б) возврата к подлинной виртуозности, состоящей в том, чтобы сообщить колоратурам экспрессию и выявить то, что Россини называл "скрытыми акцентами"; в) возрождения предромантического или романтического "кантабиле", предполагающего мягкость звучания, чистоту легато, патетичность или элегичность тона наряду с лирической выразительностью; г) возврата к бытовавшим в классицистском и проторомантическом музыкальном театре психологическим типажам, искаженным исполнительской практикой позднего романтизма и веризма, - типажам царицы, жрицы и чародейки".
Итак, Мария Каллас пела не просто "лучше", чем соперницы (если в данном случае вообще можно говорить о конкуренции), не то чтобы голос ее был красивее, но она сумела задать новое направление, вернула к жизни тип романтического колоратурного сопрано, наделенного романтической выразительностью, тем самым актуализировав музыкально-драматическое наследие Россини, Керубини, Беллини, Доницетти и молодого Верди.
Исполнитель, "воссоздающий художник", всегда олицетворяет вполне определенный социальный тип. Видя во Франце Листе "творца-героя", Вильфрид Меллерс обращался к типичному для романтизма представлению о творце, перенесенному в XX век Владимиром Горовицем и приобретшему в результате неожиданно комическую окраску. Появление примадонн и культ обожествленной певицы, дивы, - продукт XVIII и начала XIX столетий, не имеющий ничего общего с современным представлением о звезде, которое, в свою очередь, явилось прямым следствием того, что Томас Манн метко и не без консервативности назвал "гуманистически-демократическим нивелированием". Вышеупомянутым примадоннам и таким певицам второй половины XIX века, как Фанни Перемани, Женни Линд или Аделина Патти, не просто поклонялись массы: их воспевали великие поэты, они и в композиторах вызывали восхищение и любовь. Похоже, Нелли Мельба была последней настоящей примадонной, а Мария Ерица - первой современной звездой, к певческим достоинствам которой причислялись "невероятной красоты руки и самые длинные ноги, когда-либо всходившие на оперную сиену" (Густль Бройер). Об этом переломе свидетельствуют слова Рихарда Вагнера, произнесенные во время одной из репетиций "Саломеи": "Если вы не смотрите в партитуру — вы гениальны".
Звездой сегодня может быть любой. Эта слово критики бросают вдогонку каждому - игроку в футбол, дикторше на телевидении, болтуну в ток-шоу, кутюрье, дизайнеру. Все они -звезды, все приобретают известность, на деле никакими исключительными качествами не отличаясь. Но опера как вид искусства в наши дни уже не настолько популярна, чтобы ее представители могли стать звездами, за исключением парочки коммивояжеров от красивого пения вроде Пласидо Доминго или Лучано Паваротти.
Такие певицы, как Рената Тебальди, Зинка Миланов, Леони Ризанек, Джоан Сазерленд, Биргит Нильсон или Мэрилин Хорн, разумеется, знамениты или были таковыми в свое время, но славу их не сравнить с тем ореолом, что окружал Марию Каллас начиная с середины 50-х годов. Мария Каллас была единственной примадонной в изначальном смысле этого слова. Но что сделало ее таковой? Что значит это затасканное и, возможно, привычное для слуха некоторых людей слово? Требования, предъявляемые только лишь к техническим, чисто музыкальным возможностям примадонны, столь высоки, что именно те, кто принимает свою работу всерьез, зачастую становятся жертвами собственного тщеславия. Примадонна должна иметь не только красивый, чувственный (или пробуждающий чувства), неповторимый голос: без музыкальности, без техники, без железных нервов, атлетической энергии, обаяния, индивидуальности, дипломатической ловкости и внутреннего сияния, которое невозможно заменить внешним лоском, нет примадонны. Есть певицы, которым стоит лишь открыть рот - и слушатель погружается в волны прекрасных звуков, а домой уходит отдохнувшим и довольным. Другие посредством личного обаяния и индивидуальности заставляют слушателей забыть о несовершенстве их голосов; они добиваются признания и уважения. Некоторые обладают столь выдающейся техникой, что в неделю разучивают сложнейшие партии, другие не в состоянии сами разобраться в партитуре и перепевают пластинки своих коллег. Путь наверх, прегражденный барьерами зависти, ревности и недоброжелательства, тернист, путь к славе — крестный путь. Есть режиссеры, которые так увлечены постановочной стороной дела, что превращают певцов чуть ли не в реквизит и заставляют делать на сцене вещи, мешающие или просто-таки не позволяющие петь. Некоторые приглашенные дирижеры, стремясь к шумихе вокруг постановки, дают молодым певцам слишком большие и тяжелые партии и плевать хотят на то, что губят голоса, Другие дирижеры, не заботясь о певцах, заставляют оркестр играть чересчур громко (а зачастую и в слишком высоком строе (Обычно камертон ля первой октавы настроен на 440 герц. Некоторые оркестры играют при строе ля 447 герц, что приводит к неисполнимости партий с высокой тесситурой.)) и тем самым вынуждают певцов форсировать пение, то есть добиваться объемного звучания за счет напряжения мускулов. Бывают импресарио, которые, по словам Лизы делла Каза, выжимают вверенные им таланты, как лимон, и выбрасывают. Одна часть публики лояльна, терпима и благодарна, манеры другой шокировали бы и матерого футбольного обозревателя. Короче говоря, оперный мир больше всего напоминает садок с акулами, в котором не выживет аквариумная рыбка. Еще раз: что есть примадонна? Только не коммивояжер от пения. Только не прилежная, надежная, ко всему подготовленная певица: такая выполняет роль эрзаца, когда нет настоящей примадонны. Примадонне нужно больше - музыкальность, темперамент, притягательная Сила, выразительность и, как сказал Россини, "голос, голос и еще раз голос". Но возможно ли, чтобы все эти качества сочетались в одном человеке? Может быть, в Розе Понсель? Она обладала необычайно звучным, великолепным голосом, чудной музыкальностью, но не слишком выдающейся техникой и чересчур сдержанным темпераментом. Нелли Мельба? У нее был несравненный голос, блестящая техника, несомненная музыкальность - и темперамент мраморной статуи. Может быть, Кирстен Флагстад? Это вокальное чудо было наделено притягательностью добродетельной матроны. Показательны ее слова о Лотте Леман в роли Зиглинды в "Валькирии" Вагнера: так, мол, может вести себя жена с мужем, а не певица на сцене. Как насчет Лотты Леман? Замечательная музыкальность, драматическая и поэтическая фантазия, оригинальность, темперамент, роскошный голос - и зачастую хромающая из-за стремления к выразительности техника. Марта Мёдль? Темперамент, полная отдача, выразительность при посредственных вокальных данных и проблемах с техникой. Монтсеррат Кабалье? Чарующей красоты голос, несомненная музыкальность — и темперамент спящей красавицы.
Еще больше затрудняет дело то обстоятельство, что и голос, и музыкальность, и темперамент у каждой певицы - дело особое. Голос Дженет Бейкер был меньше, нежнее, чувствительнее, чем, к примеру, у Оттилии Метцгер или Эбе Стиньяни; ее темперамент не полыхал столь ярким пламенем, как у Кончиты Супервиа или Астрид Варнай; однако стоит услышать ее в партии Орфея в опере Глюка или в плаче Ариадны Клаудио Монтеверди, чтобы Почувствовать неподдельное внутреннее волнение, подлинный пафос, которого не хватает всем этим певицам. Голос Биргит Нильсон или Эми Шуард - нечто иное, чем голос Ренаты Тебальди или Миреллы Френи; бельканто Джоан Сазерленд или Мэрилин Хорн — нечто иное, чем бельканто Марии Каллас или Магды Оливеро. Дивой, однако, - а нужно ли говорить, что слово "дива" означает "богиня"? - может стать лишь та певица, что по законам чудесной алхимии сплавляет в себе воедино все перечисленные выше качества, добродетели, особенности и черты и что осмеливается жить в вечной опасности, как все великие, - говоря словами того же Ницше, позволяет загнать себя в одиночество славы.