Юнца я в поле встретил одного,
Бежал козленок по следу его.
Сказал я: «Друг, не упусти козленка!
Сорвется он с твоей веревки тонкой!»
Веревку юноша с козленка снял,
Сам резво, как козленок, побежал.
Козленок — вскачь за ним. Не отставал он.
Из рук юнца пучки травы хватал он.
И сделав круг с козленком, прибежал
Тот юноша ко мне и так сказал:
«Ты видишь? — Ласка лучше, чем веревка!
Его кормлю я. В этом — вся уловка».
Вот так погонщика не топчет слон, —
Ведь со слоном свирепым ласков он.
О мудрый! Будь ты добрым и со злыми!
Ведь ласков с псами злыми ты своими.
И пардус на тебя не нападет,
Коль ел он пять-семь дней твой сыр и мед.
РАССКАЗ
Дервиш, однажды проходя в лесу,
Без лап увидел жалкую лису.
Сказал: «О боже! Кто ж ей помогает?
Как зверь безногий пищу добывает?»
И вдруг раздался треск и шум в кустах,
Явился лев с добычею в зубах.
Сожрал добычу лев и напоследки
Уснул. Лиса же съела все объедки.
Дервиш, придя назавтра, увидал,
Что снова лев лисицу напитал.
Открылась мудрость промысла живая
Пред старцем. И пошел он уповая:
«Забьюсь, как муравей, я в тишину!
Не взять ведь силой пищу и слону...»
И, от мирских себя отторгнув дел, он
Забился в щель горы. И там сидел он.
Он верил — пищу бог ему пошлет...
Но ждет-пождет, никто к нему нейдет.
Вот отощал и страшно исхудал он,
От голода рассудок потерял он.
И голос тайный вдруг раздался в нем:
«Вставай, о лицемер! Стань хищным львом!
Ты здесь лисой безногой не валяйся,
Сам ешь и пищу дать другим старайся!
Кто падает, как жалкая лиса,
Хоть он могуч, как лев, — презренней пса.
Лови добычу, ешь, делись с другими!
Пренебрегай объедками чужими!
Ты рук своих трудом себя питай,
Трудись, как муж, и ближних утешай.
Лишь мужеложец гнусный, как блудница,
Чужим трудом питаясь, не стыдится.
В беде увидев старца — встань, беги,
Упавшему подняться помоги!
Господь того лишь счастьем одаряет,
Кто мужествен, кто гибнущих спасает,
Великодушный счастьем озарен,
Злодей бездушный радости лишен.
Добро созданьям божиим творящий
Счастлив и в жизни сей и в предстоящей.
РАССКАЗ
Слыхал о славном я одном ученом,
Что жил в пределе Рума отдаленном.
Осиротев в родном своем дому,
С толпой дервишей я пошел к нему.
Нас принял, обнял и расцеловал он,
Потом, с почетом, всех за стол позвал он.
Полна была хозяйская казна,
Да, горе нам, — еда была скудна.
Хоть видом был хозяин благороден,
Но сердцем, словно сук сухой, бесплоден.
Приветлив с нами он, радушен был...
Но — нас, голодных, он не накормил.
Хозяин наш всю ночь не спал, молился,
И я не спал. Я голодом томился.
Заря блеснула. Пали стены тьмы.
Хозяин наш спросил, как спали мы.
Был среди нас один сердитый малый,
Видавший виды, человек бывалый.
«Меня, — сказал, — ты б мог не обнимать!
Ты б лучше есть мне догадался дать!
Ты лаской лживой не гневил бы небо,
Ты дал бы лучше мяса нам и хлеба!»
Не бденье с мертвым сердцем в тьме ночей,
А щедрость — признак доблестных мужей.
Твори добро — вот к правде путь прямой!
Молитва — это барабан пустой.
В день пробуждения, в предел счастливый
С добром войдешь, а не с молитвой лживой.
Без действий притязания — ничто,
Молитвы без деяния — ничто.
РАССКАЗ
Речь о древнем я слыхал,
Конем Хатам чудесным обладал.
Тот конь, глаза пленяя красотою,
С огнем небесным спорил быстротою.
Когда, бывало, вихрем он летит,
То искры сыплются из-под копыт.
В горах он, как поток ревущий в пене,
В полях он, словно ветерок весенний.
Когда легко в пустыне он скакал,
То от него и ветер отставал.
Молвой Хатам был восхвален без лести.
Румийский царь о нем услышал вести,
Что нет людей, чем тот Хатам, щедрей,
Что нет коней, коня его быстрей.
Что на коне Хатам, летя в просторе,
Пересекает степи, словно море.
Ответил вестнику румийский шах:
«Слова без доказательств — это прах.
Коль щедр Хатам, то пусть он Щедрость явит
И своего коня мне в дар отправит.
Тогда увижу: он велик душой,
А если нет, то слово — звук пустой».
И к роду Тай, где был Хатам вождем,
Гонец румийским послан был царем.
Там степи знойны и мертвы лежали,
Лишь по весне дожди их орошали.
Гонец шатров Хатамовых достиг,
От жажды пересох его язык.
Но отдохнул на ложе он отрадном,
В тени, в тиши, над родником прохладным.
Хатам, отцов и дедов чтя завет,
Коня гостям зарезал на обед.
Жарким и сладостями угостил их,
И золотом по-царски одарил их.
Спать уложил. Наутро встал посол,
Сказал хозяину, зачем пришел.
Хатам, как пьяный поводя глазами,
В отчаянье заскрежетал зубами
И возопил: «Ты сразу почему ж,
Об этом не сказал мне, славный муж!
Ведь скакуна того, что вам так нужен,
Вчера я сам зарезал вам на ужин!
Прошли дожди, и в горах велик,
Я табуна никак бы не достиг.
И не было мне выхода другого,
Как скакуна зарезать дорогого!
Коня, решил я, лучше потерять,
Чем добрый гость голодным ляжет спать.
Мне жаль коня, но знай — мне гость дороже!