Интонационное, вернее чистое, звучание имеет свои истоки, свои корни. Их Леонид Витальевич определял так: “Пение в хоре считаю главным фактором моего вокального и музыкального развития”.

В его творчестве всегда преобладал оптимизм. Эта радость творчества с необыкновенной силой воплотилась в его огромном репертуаре лирического тенора — в опере, камерных концертах,— искусстве, в котором Собинов оставил глубокий след.

Общение Леонида Витальевича с такими выдающимися музыкантами и музыкальными деятелями, как Кюи, Танеев, Глазунов, Рахманинов, Аренский, Ипполитов-Иванов, Глиэр, Сук, Лосский, Сахновский, его участие в керзинском кружке “любителей русской музыки”, его встречи с писателями Максимом Горьким, Л. Андреевым, Н. Телешовым, А. Серафимовичем, В. Вересаевым, поэтами А. Блоком, В. Брюсовым, С. Есениным, С. Городецким, В. Каменским, с художниками К. Коровиным, М. Нестеровым, Ф. Федоровским — все это не было случайным. Многочисленные встречи и беседы, горячие споры об искусстве, литературе не проходили бесследно для певца; они помогали решать ряд творческих проблем.

В раннем периоде своей артистической деятельности Собинов неоднократно бывал за границей (Мадрид, Милан, Париж, Берлин), где встречался с крупными представителями музыкального и вокального искусства. Но он всегда оставался русским певцом-художником, сохраняя во всех выступлениях свой неповторимый индивидуальный артистический облик. Выступления Собинова на сценах европейских театров явились триумфом русского искусства.

Собинов дорог, понятен и близок советским людям не только как артист и художник, но и как гражданин-патриот. Слова: “искусству и общественности надо служить одинаково разумением и восхищением” — были его лозунгом, его девизом.

Собинов с огромным вниманием растил кадры молодых артистов, молодых певцов, помогал молодежи, стремящейся к овладению науками. Доброжелательность, стремление быть максимально полезным для подрастающего поколения, его исключительная отзывчивость — эти качества Л. В. Собинова ощутили многие из отзвучавших и ныне поющих. Известно, например, что на личные средства Собинова существовала до революции студенческая столовая. Ежегодно он устраивал концерты в пользу студенчества. Немало одаренных юношей получили при материальной поддержке Собинова образование. Вспоминается, как на одном из вечеров врач И. И. Мохов, приветствуя Леонида Витальевича, сказал:

— Я один из тех, а таких, как я, не мало, которые знают, как много вы сделали своим трудом, своими вкладами, своей помощью для студентов.

Леонид Витальевич радостно и восторженно встретил победу Великой Октябрьской социалистической революции.

Советский народ оказал замечательному певцу-патриоту большое доверие, избрав его депутатом в Московский Совет. В первые годы советской власти Л. В. Собинов был назначен директором Большого театра. Он завоевал любовь окружающих, сплотил и поднял на большую творческую высоту талантливый коллектив. В 1934 году Собинов стал одним из руководителей Театра им. К. С. Станиславского.

Духовный облик Леонида Витальевича более многогранен и глубок, чем имеющееся в нашей искусствоведческой литературе его изображение.

Некоторые авторы стараются представить Л. В. Собинова каким-то “неповторимым херувимом”, прирожденным счастливцем, баловнем судьбы. Одно верно — Собинов неповторим: два листа не могут быть совершенно похожими друг на друга. Но это не означает, что дерево не растет и расти не будет.

Культура вообще, а вокальная в частности, — преемственна, и в наших трудах есть труды наших предшественников. Нельзя Л. В. Собинова отображать только в прошедшем, не отобразив связи его творчества с настоящим, с современностью.

Самым правильным и совершенно необходимым для будущего поколения является продление, вернее утверждение, творческой жизни давно ушедших. Оно может быть достигнуто только всесторонним освещением творческого пути с его тернистыми дорогами, радостями, печалями, в данном случае творческого пути Л. В. Собинова, принесшего великую пользу Родине, которую он так горячо любил и верным сыном которой он был.

“Не долог срок на земле певцу”. Но во все времена появлялись и в будущем появятся новые певцы. Это — закономерность.

Во имя этого будущего и горел ярким, неугасающим огнем факел творчества Л. В. Собинова.

Время — этот великий испытатель — определит значение Собинова в истории искусства, и люди с благодарностью вспомнят и назовут имена, среди которых его имя будет звучать как эпоха, в которой пафосом лирики и романтики воспевались все проявления общественной жизни, воспевалось минувшее, нынешнее и грядущее.

* * *

В творчестве Собинов был щедр! И хоть сам он говорил: “В Собинове — ничего особенного”,— все же сознавал, что он особенный и что пытаться подражать ему могли только по наивности и ограниченности, то есть могли только “манерничать” под Собинова.

Многие люди были уверены, что Собинов счастлив, многие желали ему, чтобы он был счастлив. Но творческий человек может быть счастлив только при благодушии, а это ближайшая дорога к равнодушию... Нет! Он не был таким. Он был очень подвержен горестным размышлениям о том, что таланту нужно и что не нужно... Благодаря врожденному такту свои огорчения не взваливал на плечи друзей или общества: его видели улыбчивым и ласковым. Но в переживаниях сложной личности всегда чередуются радость и печаль.

Незадолго до ухода из жизни он был просветленным в своих исканиях и в день своего юбилея на сцене Большого театра сказал: “Я свои паруса не сворачиваю!..” Его не волновала проблема, что “не долог срок на земле певцу”, волновало другое: как использовать лучше отпущенное человеку время, как осуществить намеченные творческие планы, как шире поделиться знаниями и опытом.

“Полна, полна чудес могучая природа...” — эта фраза не раз звучала в устах Леонида Витальевича... И в наши дни Собинов жив. И жив не только потому, что искусство преемственно.

Искренний, поэтический пафос Собинова убеждал, убеждает и будет убеждать. Внешнее, броское, подчас и талантливое, значительно быстрее меркнет, если не совсем исчезает из памяти. А вот то, что высоко звучало — большая мысль в этом звучании, — остается навсегда в памяти, в сердце, в сознании людей...

По существу, Собинов и сегодня является как бы водоразделом в разговоре о том, какой должна быть опера в наши дни, какими путями должна развиваться... Опасность “видимости” в опере весьма очевидна, тогда как опера — это прежде всего пение, музыка…

Леонид Витальевич писал стихи... Одно из стихотворений, “Цветы на снегу”, сын Собинова Борис положил на музыку.

Те, кто знал Леонида Витальевича Собинова с благодарностью произносят: “Спасибо, что ты жил и творил среди нас!” А молодое поколение певцов с благоговением слушает чарующую музыку его голоса в уникальных записях, бережно сохраняемых для потомков...

* * *

В этом всегда приветливом человеке была большая радость жизни. Возвышенная патетика неизменно сопутствовала ему даже в дни немногочисленных, но неизбежных неудач. В его творчестве преобладал оптимизм.

Радость творчества Собинова с необыкновенной силой воплотилась в огромном его репертуаре — в опере, в камерных концертах, в которых он так же, как и в опере, оставил глубокий след.

В раннем периоде своей артистической карьеры Леонид Витальевич неоднократно бывал за границей, встречая и слушая больших музыкантов, дирижеров, певцов. И несмотря на это окружение он полностью сохранил свойственную только ему одному интерпретацию. Леонид Витальевич сохранил свою индивидуальность, утвердив свой неповторимый “собиновский” облик творчества.

Значение Леонида Витальевича в искусстве огромно. Его исключительный талант вызывал восхищение советского народа. Советское правительство, высоко ценя Собинова, присвоило ему — одному из первых — звание народного артиста.

Вспоминаю наши новогодние визиты к Леониду Витальевичу в “теноровом ключе”; все тенора приходили на квартиру Леонида Витальевича с новогодним поздравлением; молодежь поздравляет, благодарит за то, что он и подобные ему сохранили вокальное мастерство, борясь за него и оберегая от “загибов” в искусстве. Проходили эти встречи приятно, радостно, напоминая украинские “колядки”.