— Вначале, на Кайрил, вы спасли мне жизнь. Затем подставили под удар.

— Виной тому лишь досадная необходимость.

— Порой мне кажется что вы симпатичны, дружелюбны…

— Ну, конечно!

— Как сейчас, когда вы прочли мои мысли и дали мне отеческий совет. Но я никогда не знаю, что еще для меня вы держите в запасе. Как гусь предназначенный дня рождественского стола, не способен оценить щедрости хозяина. Вещи не всегда таковы, какими выглядят. Я не питаю иллюзий, что вы откроете, на какой алтарь меня припасли…

Хабльят рассмеялся и смущенно помахал ладонью:

— На самом деле я не столь неискренен. Я никогда не стараюсь укрыть себя чем–нибудь кроме честности. Мое отношение к вам самое искреннее но соглашусь, что это отношение не остановит меня, если придется пожертвовать вами. И противоречия в этом нет. Личные симпатии и антипатии я отделяю от работы. Теперь вы обо мне знаете все.

— А как я узнаю когда вы на работе, а когда нет?

Хабльят развел руками:

— На этот вопрос я и сам не в силах, ответить.

Но Джо был не так уж неудовлетворен. Он поудобнее устроился на скамье, а Хабльят запахнул халат на толстом животе.

— Жизнь порой очень сложна, — сказал Хабльят. — Очень неожиданна и очень многое требует от тебя.

— Хабльят, почему бы вам не отправиться со мной на Землю?

Хабльят улыбнулся:

— Обязательно воспользуюсь вашим предложением, если в Амниану Красная Ветвь одолеет Голубую Воду…

10

Четыре дня назад они покинули Джинкли, и три дня осталось до прилета на Балленкарч. Опершись на перила на верхней палубе, Джо прислушивался к медленным шагам. Из–за угла показалась Ильфейн. У нее было бледное озабоченное лицо и большие, чистые глаза. Она в ожидании приостановилась возле него, словно готовая продолжать путь.

— Хэлло, — сказал Джо и вновь стал смотреть на звезды.

Что–то незаметное в лице Ильфейн сказало ему, что она остановилась окончательно.

Девушка сказала:

— Как раз тогда, когда мне нужно с кем–нибудь поговорить, вы меня избегаете.

Джо спросит проникновенно:

— Ильфейн, вы любили когда–нибудь?

На ее лице отразилось недоумение:

— Я не понимаю…

Джо хмыкнул:

— Всего лишь земная абстракция. С кем вы живете на Кайрил?

— А–а! С тем, кто мне интересен. С тем, с кем хочется, кто дает мне почувствовать свое тело.

Джо опять повернулся к звездам:

— Суть несколько глубже…

Ее голос стал тихим и серьезным:

— Я очень хорошо вас понимаю, Джо.

Он повернул голову. Он улыбался. Ее алые, как вишни, губы, были так близко, а темные глаза горели. Он поцеловал ее — словно измученный жаждой обрел источник.

— Ильфейн…

— Да?

— На Балленкарче… мы повернем и полетим назад, на Землю. Больше не будет ни интриг, ни тревог, ни смертей. На свете есть столько мест, которые я хочу показать тебе. Столько древних мест на древней Земле, сохранивших свою первозданную прелесть…

Она пошевелилась в его руках:

— Джо, у меня ведь есть свой мир. И есть ответственность перед ним.

Джо горячо произнес:

— На Земле ты поймешь, что все это — подлая мерзость. Это так же низко для друидов, как и для жалких рабов лайти.

— Рабов? Они служат Дереву Жизни. Мы все, так или иначе, служим Дереву Жизни.

— Дереву Смерти!

Ильфейн тихо высвободилась:

— Джо, я не могу тебе этого объяснить. Мы связаны с Деревом. Мы его дети. Ты не понимаешь и не знаешь великой истины. Существует лишь одна Вселенная — Дерево! А лайти и друиды служат ему в бухте посреди языческого космоса. Когда–нибудь все переменится. Все люди станут служить Дереву. А мы возродимся из праха, мы будем служить и трудиться, и в конце концов станем листьями в ночном сиянии. Каждый на своем месте. Кайрил станет святым местом Галактики…

— Это растение, — возразил Джо, — огромное, но все же растение — в ваших умах занимает больше места, чем все человеческое. На Земле подобную штуку мы бы срубили на дрова. Впрочем, зачем — мы бы его опоясали спиральной лестницей и водили бы по ней экскурсии, а на верхушке продавали бы горячие сосиски. И содовую. Мы бы ему не позволили нас гипнотизировать.

Она его не слушала.

— Джо, ты можешь стать моим любовником. И мы будем жить на Кайрил, служить Дереву и убивать его врагов… — Она замерла на полуслове, удивленная выражением его лица.

— Это не годится. Нас вместе это не устроит. Я вернусь на Землю. А ты останешься здесь. Найдешь другого любовника, чтобы он убивал для тебя врагов. И каждый из нас будет делать то, что ему больше по душе. Не спрашивая других.

Она отвернулась и, прислонившись к перилам, стала смотреть на звезды. И вдруг спросила:

— Ты любил когда–нибудь другую женщину?

— Ничего серьезного, — солгал Джо. И тут же спросил: — А ты? У тебя были любовники?

— Ничего серьезного…

Джо мрачно посмотрел на нее. На ее лице не было и тени юмора. Он вздохнул. Земля — это вам не Кайрил.

— Что ты будешь делать, когда мы прилетим на Балленкарч? — спросила она.

— Не знаю, еще не думал. Но никаких дел ни с менгами, ни с друидами у меня не будет, это уж точно. Деревья и Империи меньше всего меня интересуют. У меня и своих дел достаточно, — его голос постепенно стал тише, и он замолчал.

Он как бы со стороны увидел себя в погоне за Гарри Крессом. До сих пор, думая только о Маргарет, на Юпитере, на Плутоне, Альтаире, Веге, Гинизаре, Полярисе, Табане, даже совсем недавно, на Джеминьете и Кайрил, он не видел в своем путешествии ничего донкихотовского, ничего смешного.

Сейчас образ Маргарет растворился в памяти. Но иногда он словно слышал ее звонкий смех. С внезапным страхом он подумал, что в рассказе о его приключениях она найдет много забавного, неправдоподобного. Такого, что сможет ее разочаровать…

Ильфейн с любопытством следила за его лицом. Он вернулся к действительности. Странно, насколько реальна она, в противоположность тем, о ком он думал все это время. Ильфейн действительно не нашла бы ничего смешного в том, что человек ради любви к ней отправился бы скитаться по вселенной. Напротив — ее бы возмутило, если бы он отказался.

— А зачем ты летишь на Балленкарч? — спросила она.

— Надеюсь повидать Гарри Кресса.

— А где ты его собираешься повидать на Балленкарче?

— Не знаю. Начну поиски на цивилизованном континенте.

— Среди балленкарчцев нет цивилизованных.

— Значит, на варварском континенте, — спокойно произнес Джо. — Насколько я знаю Гарри, он обязательно будет в гуще событий.

— А если он мертв?

— Тогда я поверну назад и со спокойной совестью отправлюсь домой…

«Гарри мертв? — переспросит Маргарет и возмущенно вскинет круглый подбородок. — В таком случае, ему не повезло. Возьми меня, мой рыцарственный возлюбленный, и умчи на своем белом космоботе…»

Он украдкой бросил взгляд на Ильфейн и впервые обнаружил в ее руке кадило, источающее терпкий цветочный аромат. Ильфейн вызывала удивление и наводила на раздумья. К жизни и к чувствам она относилась серьезно. Конечно, Маргарет шла по жизни легче и смеялась звонче, и не испытывала желания уничтожить врагов своей религии. Джо рассмеялся. Маргарет, наверное, даже слова такого не знает.

— Почему ты смеешься? — подозрительно спросила Ильфейн.

— Я думаю о старом друге…

Балленкарч! Планета свирепых серых бурь и яркого солнца. Мир фиолетовых равнин и каменных скал, уходящих в небо. Мир пламенных рассветов, тусклых, высоких, непроходимых лесов, саванн с травой по лодыжку, самой зеленой травой на свете, и медленных рек, текущих по ним.

В южных широтах джунгли теснятся, толпятся, умирают, превращаясь в перегной, наслаивающийся миля за милей, пока толща гнили не начинает губить растительность.

А по горным перевалам, по лесам, по равнинам караванами ярко расцвеченных кибиток кочуют туземцы, их кланы. Местные жители — крупные пышноволосые люди, в доспехах из стали и кожи, не желающие крови на дуэлях и эсидеттах. Они живут в эпической атмосфере набегов, резни, сражений с двуногими животными джунглей. Их оружие — мечи, пики, небольшие баллисты, стреляющие камнями в кулак величиной. За тысячелетия, прошедшие после разрыва с Галактической цивилизацией, их язык стал неузнаваем, а пиктография вытеснила письменность…