— И что это за способ?

Хабльят пожал плечами:

— Могу только догадываться. Возможно, жрица искусно прячет его у себя. Возможно, побег спрятан в багажном отделении — но в этом я сомневаюсь, они знают о квалификации наших шпионов. Я думаю, саженец находится под охраной какого–нибудь представителя Кайрил… Возможно, на этом корабле. Возможно, на другом.

— А дальше?

— А дальше — я сижу здесь и смотрю, не придет ли кто–нибудь усугубить мои подозрения А дальше — вы пришли первым.

Джо тускло улыбнулся:

— И какие же выводы вы сделали?

— Никаких.

Появилась беловолосая стюардесса Ее руки и ноги, в облегающем костюме, казались очень тонкими и изящными. В костюме? Джо впервые разглядел его поближе…

— Джентльмены будут завтракать?

Хабльят кивнул:

— Я буду.

— Мне принесите каких–нибудь фруктов, — попросит Джо. Тут же он вспомнил открытие, сделанное на Джинкли. — Я не смею мечтать, что у вас есть кофе.

— Думаю, найдется, лорд Смит.

Джо повернулся к Хабльяту:

— На них почти нет одежды! Это же краска!

Хабльят, казалось, был удивлен:

— Разумеется. А разве вы не знали, что на биллендцах всегда больше краски, чем одежды?

— Нет. Я всегда принимал как само собой разумеющееся, что это одежда.

— Это серьезная ошибка, — наставительно сказал Хабльят. — На чужой планете, имея дело с существом, личностью или явлением, никогда ничего не принимайте как само собой разумеющееся. Когда я был молод, я посетил мир Коэнчей на Киме, и там я совершил оплошность, обольстив местную девушку. Восхитительное создание с виноградной веточкой в волосах. Помнится, она уступила с готовностью, но без энтузиазма. И вот, когда я лежал почти без сил, она попробовала прирезать меня длинным ножом. Я запротестовал, и она была ошарашена. Впоследствии я выяснил, что у Коэнчей лишь замысливший самоубийство имеет право обладать девушкой, минуя брачные узы, и что там нет никого, кто колебался бы в выборе убить себя самому или уйти в мир снов, умерев в экстазе.

— А мораль?

— Она ясна. Вещи не всегда таковы, какими выглядят. Развалившись в кресле, Джо размышлял: Хабльят насвистывал фугу из четырех нот, аккомпанируя себе на шести пластинах, висевших у него на шее, как ожерелье, при касании каждая из них вибрировала в определенном тоне.

Джо размышлял.

«Очевидно, он что то знает. Или подозревает. Или ему кажется, что он знает то, в чем я замешан. Хабльят как–то сказал, что у меня ограниченный интеллект. Возможно, он прав. Он сделал уже достаточно намеков. Ильфейн? Нет, он говорит о Сыне Дерева. Какая грандиозная суматоха вокруг растения! Хабльят уверен, что оно на борту, это ясно. Ладно, у меня его нет. У него его тоже нет, иначе бы он не говорил так много. Ильфейн под вопросом. Силлиты? Жуткая старуха? Менги! Друиды–миссионеры?»

Хабльят посмотрел на него в упор. Когда Джо вздрогнул, он улыбнулся:

— Теперь вы поняли?

— Это кажется вероятным, — сказал Джо.

Все пассажиры вновь собрались в салоне, но атмосфера здесь царит уже другая. В любом путешествии невозможно обойтись без трении, но здесь личные приязни и неприязни, незаметные прежде, вдруг разом вышли на передний план

Ирру Каметви, два менга в штатском (как узнал Джо от Хабльята это были поверенные политического комитета Красной Ветви) и юная вдова целый час уже сидели за столом с разноцветными дощечками, старательно избегая глядеть на Хабльята. Два миссионера сгорбились над алтарем в темном углу салона, бормоча непостижимые заклинания. Силлит бродил из угла в угол. Женщина в черном сидела неподвижно, как мертвец, лишь взгляд ее изредка передвигался на восьмую дюйма. Кроме того, примерно раз в течение часа, она поднимала прозрачную руку и подносила ее к лысой до стеклянного блеска голове.

Джо казалось что он сопротивляется психическим потокам, словно океан налетающим с разных сторон ветрам. Но главное, думал он, не забыть, что его ждет своя миссия на Балленкарче.

«Странно, — думал Джо. — всего дни, часы оставались до прилета на Балленкарч, а поручение, которое я должен выполнить, кажется потеряю внутреннее содержание. Большую часть эмоции воли, чувств я вложил в Ильфейн. Вложил? Скорее, это было выжато, вырвано из меня…»

Джо думал о Кайрил, о Дереве, о Дворцах Божественного сгрудившихся у подножия ствола планетарных масштабов, о бесчисленных худосочных фермах и затхлых деревьях, о запущенных деревнях, о сутулых пилигримах с пустыми глазами, о том, как они заходят в дупло, бросив взгляд назад, на плоский серый ландшафт.

Он думал о дисциплине друидов, основанной на смерти. Хотя смерть — это не та штука, которой надо бояться на Кайрил. Смерть так же привычна как, скажем, еда.

Насилие, как обычный способ существования, насилие, как выход из любого затруднения. Умеренность — слово, не имеющее значения для мужчин и женщин, не привыкших ограничивать прихоти, будь то излишество или бедность. Он вспомнил все, что знал о Менгсе, — маленький мир озер и островов с изрезанными берегами, мир людей, склонных к путаным интригам, к архитектурным причудам. Мир кривых мостов петляющих над реками и каналами, и красивых уютных аллей. Мир озаренный тусклым желтым светом старого маленького солнца.

Его фабрики — аккуратные, рентабельные, на специально отведенных промышленных островах. И менги, люди столь же извилистые и хитроумные, как их витиеватые мосты. И один из них — Хабльят в душе которого Джо не мог различить ничего конкретного. Среди них были пылкие приверженцы Красной Ветви, приверженцы империализма, приверженцы средневековья, как сказали бы о них на Земле.

А Балленкарч? Что о нем известно, кроме того что это варварский мир, во главе которого стоит принц, вознамерившийся нахрапом привести к жизни индустриальный комплекс. И где то на этой планете среди дикарей юга или варваров севера, должен находиться Гарри Кресс.

Гарри вскружил Маргарет голову и ушей, оставив за собой переполох эмоций, который не мог улечься, пока он не вернется. Два года назад, на Марсе, Джо отставал от него на какие–то часы. Но случилось так, что, когда Джо прибыл, чтобы вернуть его на Землю для выяснения отношений. Гарри уже улетел. Раздраженный отсрочкой, но упорный и одержимый своей целью, Джо полетел за ним.

На Табане он потерял след, потому что удар мотыги пьяного аборигена отправил его на три месяца в госпиталь. Затем месяцы судорожных поисков, неудач, разочаровании и, наконец, на поверхность всплыло название далекой планеты — Балленкарч. Затем месяцы, ушедшие на путь через всю Галактику, и теперь Балленкарч лежал по курсу, и где–то на нем был Гарри Кресс.

И Джо думал.

«Черт с ним, с Гарри!»

Потому что Маргарет не владела более его воображением. Потому что теперь это место принадлежало беспринципной шалунье–жрице. Джо грезилось, как он и Ильфейн исследуют древние игровые площадки Земли — Париж Вену, Сан–Франциско, Долину Кошмара, Черный Лес, Море Сахары.

И Джо спрашивал себя придется ли это по вкусу Ильфейн? На Земле нет фанатиков–трудяг, которых можно истязать убивать или ласкать, как зверушек. Возможно прав Хабльят — вещи не всегда таковы, какими выглядят. Очень может быть что он просто создал себе образ Ильфейн, далекий от реальности. Возможно, он просто никогда не представлял себе масштабы, которых достигает эгоизм друидов. Очень хорошо. Тогда это предстоит выяснить.

Хабльят не сводил с него ласкового взгляда. Он встал:

— Будь я на вашем месте, мой друг думаю что я бы подождал. По крайней мере еще день. Не думаю, что она уже успела как следует почувствовать одиночество. Думаю, если вы сейчас с мрачным видом появитесь перед ней, это может вызвать неприязнь и она причислит вас к прочим своим врагам. Дайте ей денек отдохнуть а если пригласите на прогулку или в спортзал, где она ежедневно проводит по часу…

Джо опять сел на скамью и сказал:

— Хабльят, я не могу вас понять.

— Ах, — печально покачал головой Хабльят, — но я говорю искренне.