ЭШАФОТ
Судья на возвышении. Приговоренный, связанный веревками. Палач с топором в руках. В глубине — толпа.
Папа
(глядя на эшафот)
Не понимаю…
Судья
Знай, священник: человека
Убьет здесь человек…
Папа
Злодейство!
Судья
…ибо он
Убил, и потому казнит его закон.
Понятно?
Папа
Да. Закон творит здесь преступленье.
Судья
Законы осуждать как смеешь ты?
Папа
Паденье!
Судья
Священник, чти закон!
Папа
Чти господа, судья!
Непостижимости иного бытия
Вот этот зримый мир — огромное признанье!
Голоса в толпе
Убил! — Убить! — Отмстить! — По праву! —
По писанью! —
Эй, друг палач, руби!
Папа
(осужденному)
Итак, ты смерть принес…
А что такое смерть?
Убийца
Как знать!
Папа
(палачу)
На мой вопрос
Ответишь ли, палач?
Палач
Откуда знать мне это?
Папа
(судье)
Судья, перед лицом встающего рассвета
Ответь: что значит смерть?
Судья
Не знаю я.
Папа
Увы!
Судья
А мне-то что?
Папа
За меч, за смерть беретесь вы,
Хотя не знаете вы, что она такое.
Несчастны вы и злы. Оставил за собою
Бог своего раба. Не пробуйте отнять!
Не вы построили, не вам и разрушать.
Вы вправе лишь сказать вот этому злодею,
Который только сам и знает, что содеял:
«Убил? Живи и знай, что бог тебя сразит».
О! Небо чувствует невыразимый стыд
При виде вашего глубокого паденья,
И сводит эшафот оно и преступленье
На ставку очную: и оба полны зла.
Хотите вы, чтоб кровь законно потекла.
Рукой свободного убийцы вы готовы
Из жизни вышвырнуть убийцу рокового,
Создав в противовес убийце палача,
Смерть обнажив во мгле, как лезвие меча!
Бог сделал смерть святой, вы сделали — греховной.
Насилье мрачное. Есть бог — судья верховный.
Рвать бесконечности завесу, чтоб злодей
Стал жертвой! Вот она, чудовищность людей:
Брать с изверга пример! Одни злодейства стали
Причиною других. Ужель так низко пали
Вы, люди скорбные, что и закон, увы,
Лишь продолженье зла, в каком погрязли вы?
Нагую гоните вы душу человечью
Навстречу вечности: ужасна эта встреча!
Так душу обнажать, судья, запрещено:
Ища пристанища, она пойдет на дно.
Мы слепы. Бог ведет нас всех: тьмы покрывалом
Прикрыл он лица нам. Недаром же не дал он
Нам быть прозрачными. И этот саван — плоть —
Слетает с нас тогда, когда решит господь.
Усталой старости кратчайшие мгновенья
Бог для раскаянья нам дал, для размышленья.
А умерщвлять так вдруг — великая беда!
Кто б ни был ты, но бог — незрим и добр всегда —
Сам бездну вечности пред нами отверзает.
Он может! Всех, кто пал, к себе он принимает,
Задумчивый творец. А что закон земной?
Мы, бренные тела с бессмертною душой,
Под звездами небес расстлались темнотою.
Я тайна для себя. Господь лишь знает, кто я.
Не вправе маску снять со своего лица
Ты, человек; не тщись перехитрить творца.
Как! Прерываете вы бытие земное,
Захлопнув наугад окошко роковое?
Но знайте: умерший родится где-то вновь.
Вновь! Ужас этих слов пусть леденит вам кровь,
О бледные творцы чернейшего злодейства!
Вам ясны судьбы душ?
(Указывая на осужденного.)
Чтоб накормить семейство,
Задумал он убить. А вы сытей его!
Вы убиваете его. А для чего?
Чему же собственно вы радуетесь, люди?
Что схожи сделались и зло и правосудье?
Смерть, птица дикая! Кто вымерит размах
Твоих могучих крыл на суше и морях?
Ты белое крыло возносишь в мир надзвездный,
А сумрачным крылом коснулась адской бездны.
Что знаем? Библия священника страшит,
А разум наш, увы, беспомощно скользит
Лишь по зловещему пределу вероятий,
И совесть узницей томится в каземате.
В поступках ваших дать не можете ответ.
Падение во тьму вы наблюдали? Нет,
Вы не имеете об этом представленья.
О, это темное, огромное паденье
Во тьму кромешную, в ее отверстый зев,
Где бесконечностью кипит неясный гнев!
Представьте же себе: летит приговоренный,
И руки страшные расставил мрак бездонный.
О, скорбь! Святой покой как смеешь нарушать
Ты, смертный, чей удел — лишь терпеливо ждать?
Кричит небесному земное правосудье:
«Я только праведно!» О, верьте старцу, люди, —
Мы только плевелы, и еле виден нам
Серп; а рука жнеца, который где-то там,
В глубокой темноте, что будущим зовется,
И вовсе не видна… Но увидать придется!
Казнить вот этого?.. О, небо! Плачу я.
А что он мне? Кто он? Лишь бог ему судья!
Убить, не выяснив, кто этот, над которым
И небо благостное медлит с приговором!
Вы точно взвесили намеренья свои?
Все ль ясно для тебя, премудрого судьи,
И для тебя, народ немилосердный? Крылья
Раскинет тот, кого толкнули вы к могиле.
Но смерть насильственная может породить,
Быть может, ястреба, — голубку, может быть.
А вдруг невинен он? Терзали вас сомненья?
Быть может, будет взлет, а вовсе не паденье,
И вашему суду могила даст отпор.
Чем перед господом ваш будет приговор?
Коль вы не знаете, так осторожны будьте.
Земля — песчиночка средь безграничной мути
Соседних с нею бездн, туманностей, глубин;
Но лишь затронете вы атом хоть один —
И содрогается тогда вся бесконечность.
О, величайшую творит бесчеловечность
Род человеческий, безумен, исступлен:
Уравновесил он злодейство и закон!
С холодной вышины глаза следят за вами:
Не ждите, чтоб они наполнились слезами.
Есть соглядатаи! Внимательно глядят!
Не возмущайте их убийством наугад.
Ведь скажут: стали мы неистовства рабами.
Куда бросаем, что? — Не ведаем и сами,
Что именно пожрать должна немая тьма.
Ах, покушения прискорбные весьма —
Бросать в неведомое то, что неизвестно!
Зачем усугублять оцепененье бездны
Звучаньем топора и гнать куда-то прочь
Неведомую тень в неведомую ночь?