Изменить стиль страницы

И наконец: если бы Венера пролетела так близко, землетрясения, извержения вулканов и приливы в совокупности стерли бы жизнь с лица Земли, низведя ее в лучшем случае до уровня одноклеточных.

Чтобы полностью понять данные гипотезы и их недостатки (то, как странно должна была двигаться Венера, чтобы это совпадало с описываемыми Великовским событиями), то есть трудности, с которыми сталкивается любая теория, пытающаяся приписать появление комет к вулканическим извержениям на других планетах и т. д., рекомендую книгу «Scientists Confront Velikovsky» (Ученые против Великовского) (1977) под редакцией Дональда Голдсмита. К сожалению, Великовский убрал из этой книги документ, который сам предоставил для конференции.

Светоносный эфир

Сказка о светоносном эфире, этом таинственном неопределимом веществе, которым пропитано все пространство и которое проводит свет и тепло, восходит аж к XVII столетию, к конфликту волновой и корпускулярной теорий света. Христиан Гюйгенс (1629–1693) например считал, что световые волны продольны, как и звуковые: вибрирующая гитарная струна попеременно сжимает и разжимает воздух вокруг себя во всех направлениях; эти области сжатия и расширения перемещаются в воздухе, в итоге вибрирует барабанная перепонка и мы слышим соотношение сжатия и расширения как звук. Но если световые волны были бы нормальными волнами, то ясно, что должен существовать проводник, сжимающий их. Им не мог быть воздух, потому что мы, конечно, видим Солнце, несмотря на то, что оно отделено от нас космическим заливом. Так что проводник этот должен быть вселенским, вездесущим и неопределимым.

Догмат Исаака Ньютона относительно корпускулярной теории света — что он являет собой поток частиц, а не волн — на протяжении всего XVIII века не позволял обсуждать эфир как среду в рамках физики. Но в 1801 году английский физик Томас Юнг (1773–1829) провел опыты, которые вновь подтвердили волновую теорию света. Во второй половине XIX века также преобладало мнение, что все физические феномены можно объяснить с точки зрения механики. То время было слишком косным, чтобы могла возродиться идея эфира, который мог «нести» не только световые волны, но и другие явления, такие как гравитационное и магнитное притяжение. Важнейшими сторонниками этой гипотезы, вероятно, были два наиболее выдающихся физика XIX века: барон Кельвин (1824–1907) и Джеймс Клерк Максвелл (1831–1879).

Свет, конечно, не состоит из продольных волн, и в настоящее время это полностью доказано; но тем не менее свет, проходящий по такому проводнику, как эфир, должен был бы вызвать сопутствующую продольную волну. Поскольку признаков такой сопутствующей волны не было, оставался только один вывод: эфир не сжимается, то есть он твердый! И это было лишь одним из его странных свойств. Высокая скорость света показывала, что эфир очень эластичен при почти минимальной плотности. Он также оказывал очень интенсивное воздействие: гравитационная сила, притягивающая Землю к Солнцу, согласно одному источнику, была равна одному миллиону миллионов стальных столбов по 10 метров в диаметре каждый; учитывая промежутки между столбами, они заняли бы квадрат, сторона которого приблизительно была бы равна 10 000 километрам. Также в нем не должно было существовать трения, поскольку по быстро двигающимся объектам типа планет не было видно, чтобы эфир замедлял их движение.

Но вне всякого сомнения, эфир можно обнаружить! Немецко-американский физик Альберт Михельсон (1852–1931) затеял умный эксперимент. Если Земля несется через эфир, луч света, посланный под правильным углом по направлению к Земле, а затем вернувшийся в исходную точку, всегда придет на исходное место раньше, чем луч, посланный по направлению к Земле и отраженный из более высокой точки «потока». Михельсон несколько раз пытался определить разницу во времени прохождения луча: наиболее сложный эксперимент он поставил совместно с американским физиком Эдвардом Морли (1838–1923) в 1887 году Разницу во времени выявить не удалось.

Это было потрясением. Казалось, объяснить это можно лишь двумя способами:

1) Земля покоится в эфире. Однако это как-то попахивало геоцентрической космологией: почему Земля — единственный объект во Вселенной, который находится в состоянии «абсолютного покоя»?

2) Предположение, выдвинутое ирландским физиком Джорджем Фицджеральдом (1851–1901) и голландским физиком Хендриком Лоренцем (1853–1928), было верным, хотя и необычным: движущиеся объекты немного укорачиваются в направлении своего движения (так «мерные стержни» изменяли свою длину таким образом, что скрывалось несоответствие в длине пройденного пути).

3) Вероятность того, что эфира не существует, по-видимому, мало кому, кроме Эрнста Маха (1838–1916), приходила в голову, пока Альберт Эйнштейн (1879–1955) в 1905 году не выдвинул свою знаменитую теорию относительности. Эта теория отрицала понятия «абсолютного покоя» и «абсолютного движения» и показала, что сжатие Лоренца-Фицджеральда может происходить и без участия такого сомнительного фактора, как эфир.

Космологическая постоянная

Когда в 1917 году Альберт Эйнштейн работал над общей теорией относительности, он обратил внимание на странную вещь: по его уравнениям выходило, что Вселенная расширяется. Но все космологи придерживались мнения, что бесконечная Вселенная в целом статична. Эйнштейн, не решаясь противоречить «факту», ввел в уравнения поправочный множитель — космологическую постоянную, которая позволяла иметь дело со статичной Вселенной. Позднее он скажет Джорджу Гамову (1904–1968), что это была самая большая ошибка в его жизни.

Незадолго до того как Эйнштейн опубликовал свою общую теорию относительности, американский астроном Весто Мелвин Слайфер (1875–1969) увидел красное смещение в спиральной туманности. В то время, однако, никто не знал, что спиральная туманность на самом деле является отдаленными галактиками — это открытие произошло только в 1923 году, когда Эдвин Хаббл (1889–1953) указал на изменчивость цефеид в туманности и таким образом понял, что туманность должна быть очень большими и очень далекими скоплениями звезд, а не относительно близкими газовыми облаками. И потому наблюдение Слайфера не повлияло на устоявшееся мнение о статичности Земли. Существовало другое удобное объяснение красным смещениям: они вызваны эффектом Допплера (то есть удаляются). Поэтому предположение Эйнштейна о статичной Вселенной было в то время обоснованным.

Примечательно, что позднее в том же году, когда Эйнштейн опубликовал теорию относительности, голландский астроном Виллем де Ситтер (1872–1934) опубликовал альтернативное решение для уравнения поля этой теории. То, что решение Ситтера явно доказывало, что Вселенная нестатична, тогда сочли основным его недостатком. Даже после того, как в 1923 году Хаббл открыл истинную природу спиральной туманности, не сразу стало ясно, что Вселенная расширяется. Хотя в 1920-х годах Артур Эддингтон (1882–1944), Александр Фридман (1888–1925), Жорж Леметр (1894–1966) и некоторые другие ученые предполагали, что это действительно так, на них в целом не обращали внимания, Лишь в 1929 году, когда Хаббл и Милтон Хьюмасон (1891–1972) доказали, что красные смещения галактик усиливаются по мере их удаленности от нас, космологическая постоянная сошла со сцены — к великому облегчению Эйнштейна, потому что он был чуть ли не одержим неприязнью к лишним усложнениям, которые лишали математические решения изящества.

По нелепой случайности, хотя Эйнштейну было вполне простительно допустить «грубую ошибку», введя космологическую постоянную, поскольку все полагали, что Вселенная статична (теория верна лишь в том случае, если верны лежащие в ее основе наблюдения), в связи с этим он все же допустил действительно грубую ошибку. Он не смог понять, что даже при наличии космологической постоянной его уравнения предполагают статичность Вселенной лишь в очень специфических условиях — условиях недолговечных: достаточно было бы малейшего их изменения, чтобы Вселенная начала неумолимо расширяться. Стивен Вайнберг (р. 1933) предположил, что, возможно, Эйнштейн раскаивался в «самой грубой ошибке» потому, что чуть было не открыл расширение Вселенной.