— Что — Вир? — И вдруг рассерженно выдал: — Какого чёрта ты в драку полез?!

Вампир отдёрнул изысканно отделанные манжеты рубашки, показав изящные бледные запястья. На них отчётливо виднелись чёрные следы кровоподтёков.

— Я… — Эет ничего не понимал. — Я никогда тебя даже словом не…

— О-о! — Вирлисс закатил глаза. — Ну разумеется.

Он повернулся и пошёл прочь.

— Вирлисс!.. — Эет кинулся вдогонку. Отпустить Вира второй раз, вот так, обиженным… даже во сне… Особенно после ссоры со Снежком…

Это было немыслимо.

— Вирлисс, постой!

Вампир остановился и чуть повернул голову. Тёплый ветер играл его длинными серебристыми прядями, свет солнца золотил чёткий благородный профиль.

Белый тигр.

Эет вдруг поразился про себя, насколько же Вир похож… Статью, манерами, ещё чем-то неуловимым…

— Вир, я идиот. Прости…Слушай… мне, наверное, кажется, но…

Вирлисс рассерженно дёрнул уголком рта.

— Есть тигры, а есть ослы, — коротко бросил он. — Пусть и невероятно талантливые.

Эет улыбнулся.

— Ну, хорошо. Пусть я осёл. Я согласен. Я… кем хочешь меня назови, только… пусть белый тигр вернётся. Я… больше никогда не буду обижать тех, кто мне дорог…

— Ты, главное, не обижай тех, кому ты дорог, — буркнул Вирлисс, глядя под ноги.

— А я дорог? — тихо спросил Эет.

— Стал бы я тут с тобой трепаться, будь иначе! — гневно фыркнул Вир.

— Значит… ты вернёшься?

Вирлисс обернулся и посмотрел прямо в глаза Эета. Долго и печально.

— Эт, я ведь не принадлежу себе. По сути, меня и на свете давно нет…

От этих слов мороз пошёл по коже. Эет вздрогнул — и проснулся.

Стояла глубокая ночь. Буря прекратилась, и в глухой тишине не раздавалось ни звука, кроме его собственного дыхания.

Он долго лежал, глядя в потолок и пытаясь удержать обрывки сна. Что это? Игра подсознания? Попытка сплавить воедино два дорогих существа? Но почему Вирлисс? Ведь они были едва знакомы!

Или это… не подсознание?

Как бы там ни было, но Эет дал во сне слово. И он сдержит его. Он больше никогда не станет обижать тех, кому он дорог, и тех, кто дорог ему…

— Вир… я обещаю тебе… — прошептал юноша.

Он ещё долго лежал, слушая тишину, а потом дверь беззвучно распахнулась, и в спальню белым призраком вплыл тигр.

Он сделал круга два по келье и, шумно вздохнув, улёгся на пол у постели Эета. И положил голову на вытянутые лапы.

— Снежок… — прошептал Эет, не смея поверить своему счастью. Тигр тихонько фыркнул, как от смеха.

Молодой маг глубоко вздохнул.

— Смеёшься? Хочешь сказать, что некоторые ослы неисправимы?… Вир.

Тигр расфыркался от хохота и поднял голову. В глазах скакали насмешливые искорки.

Любопытство подкинуло Эета на постели.

— Но ты приходил ко мне во сне? Ведь ты?…

Снежок… Вир?… закатил глаза, изобразив на морде невероятное восхищение подобной дедукцией.

— Ладно-ладно, не подначивай! — засмеялся Эет. — Я тебе подыграю и изображу колебания. Скажи только, мы часто сможем так разговаривать с Виром? У меня столько вопросов!

Тигр поднял голову, выжидательно и весело глядя на Эета.

Тому вдруг словно вбили кляп в рот.

— А… как мне тебя сейчас называть? — наконец осторожно выдохнул юноша. — Вир, да?… Или это для тебя как-то… болезненно? Так ведь звали человека… то есть… вампира… а…

Вирлисс, отвернувшись, коротко рыкнул, одновременно досадливым и небрежным тоном. Эет почти услышал его раздражённое «Забей!»

— А Снежок… это звериная кличка, а ты же… Слушай! — Эет подпрыгнул на постели. — А нельзя тебе вернуть человеческий облик?

Тигр встал и, подойдя к изголовью, положил морду на подушку Эета. И настойчиво стукнул лапой по кровати.

— Понял, — Эет улыбнулся. — Я буду спать сам и не буду мешать тебе. Спокойной ночи, Вир.

Тигр снова улёгся на пол и невнятно буркнул что-то в ответ.

Вскоре оба друга спали, и под сводами кельи раздавалось только их спокойное дыхание.

…Эет проснулся с рассветом. Заря за окном вставала в тяжёлом жёлтом мареве, и ни одна птица не пела в лесу. Небо словно накачали гноем.

В комнате висел лёгкий зеленоватый сумрак: значит, Храм ещё светился, защищая своих обитателей. Вот только от чего? Или от кого?…

На полу, вытянувшись чуть не во всю длину комнатушки, спал Сне…Вирлисс. Бока его мерно вздымались и опадали, а на морде было написано такое блаженство, словно бедняга не спал по-настоящему очень долго…

— Что же это за гроза такая была, Вир?… — тихо прошептал Эет, осторожно слезая с постели. Чёрт, так и дрых в грязной одежде… бельё теперь на кровати придётся менять.

Тело заполняло огромное желание освежиться, окунуться в чистую воду… но из Храма выходить что-то не хотелось. Вот чёрт, сколько ж продлится эта напасть? Он же не может торчать взаперти вечно! Без свежего мяса он очень скоро начнёт разлагаться.

Эета передёрнуло. Да, один раз он уже прошёл через подобное, но он не осознавал, что происходит…

Ладно, остаётся надеяться, что всё обойдётся.

Молодой человек, стараясь не побеспокоить Вира, вышел в коридор и направился в Верхний Храм.

Богиня на фреске стояла одна, без белого тигра. Брови её были нахмурены, но не гневно, а словно от глубокой сосредоточенности…

Эет преклонил колени.

— Есть ли возможность исправить то, что я натворил вчера? — тихо спросил он, склонив голову к сложенным в молитве рукам. — И что же именно я сделал?

По лицу богини скользнул солнечный луч и тут же погас, как ободряющая улыбка. А потом на кадильнице вспыхнул и пропал изумрудный огонёк…

— Возжечь?… — осенило Эета. — Ну какой же я болван…

Он ведь где-то находил благовонные смолы, в какой-то келье… вспомнить бы ещё, в какой… И на будущее потом надо сделать запас, в лесу полно подходящих деревьев…

Юноша вскочил и бросился в коридор с кельями. Перетряхивая подряд ящички всех столов, в пятой комнате он обнаружил шкатулку со смолами. Юный маг схватил её и побежал в Верхний храм.

Неумело бросив горстку фимиама в кадильницу, Эет щёлкнул пальцами, призывая огонь… хвала богине и учебнику прикладных заклинаний, он научился воспламенению! а потом сдул пламя с зачадивших комочков смолы — и, будто зачарованный, глядел, как клубы благовонного дыма медленно всплывают вверх, окутывая сизой дымкой изображение Мортис Милосердной.

Впервые за четверть века.

Юноша благоговейно опустился на колени.

— Во славу твою, богиня… — прошептал он.

О Мортис, у него три алтаря, и ни на одном не горело пламя! Позор. Как богиня ещё терпела своего нерадивого служителя?…

Да, более откладывать нельзя! Если он не может сейчас спуститься к тайному Алтарю, два других должны находиться в идеальном состоянии. Пора браться за Общий храм!

Эет спустился по внутренней лестнице и через остатки потайной двери вышел в нижний зал. Да, здесь будет где разгуляться всем прикладным умениям…

— Ветер! — крикнул он, взмахивая руками — и отвернулся, прижавшись к стене.

Ураганный вихрь с воем пронёсся по помещению, взметнув облако пыли — и чёрной тучей вынес её наружу, вместе с палыми листьями и птичьими перьями.

Эет, повернувшись, облизнул губы. Зал посвежел, но у входа белели кляксы помёта, темнели следы от луж, нарушали идеальную поверхность пола неровности ещё какой-то засохшей дряни…

Эет закусил губы и вернулся в комнату за Жезлом Власти.

— Обновись! — приказал он, вновь спустившись в Нижний храм и направляя удар магии на пол.

Юноша сомневался, что получится. В учебнике не было ничего подобного и, наверное, если бы такое практиковали жрецы, они не держали бы столько младших служителей?…

С Жезла ударила струя зелёного света. Изумрудное горение обрушивалось на пол и волнами прокатывалось через весь зал к выходу. А потом погасло.

Молодой маг стоял на абсолютно чистых обсидиановых плитах: тёмно-зелёных и блестящих.

Эет ахнул и подпрыгнул от восторга. Получается! Получается же! Голова чуток кружилась, но юноша не обращал внимания.