Эет, словно её прикосновение стало неким разрешением, поймал ладонь и осторожно сжал, будто пытался ободрить свою Госпожу. Глаза зомби смотрели встревоженно и нежно.

— Всё хорошо, Эет, — сказала Ринн, скользнув кончиками пальцев по его щеке. — Всё хорошо…

С этими словами девушка отвернулась и отошла к Иккону.

— Господин Иккон, — осведомилась она, в упор глядя на него. — Может, вы объясните мне, почему Храм так затянул с объявлением народу?

Жрец приподнял бровь.

— Госпожа Ларинна, есть вещи, недоступные разумению юных дев… даже если эти девы — богини.

Ларинна тоже приподняла бровь.

— Смелое утверждение, святой отец. Учитывая, что разумение богини выше, чем разумение любого из её творений.

— Богини, к сожалению, не умеют править самостоятельно. Они живут в мире, где могут позволить себе быть сразу за всех. Но в нашей плачевной реальности каждый — за себя. Быть может, если бы было иначе… враждебные боги не уничтожили бы Атариду?

В лицо Ларинне бросилась краска.

Иккон невозмутимо продолжал:

— Мне всегда было интересно, чем так насолила наша Владычица этому Одину… Ведь он же бог из этого мира, а она пришла из другого. Неужели богиня отвергла его сватовство?

Ларинна невольно рассмеялась.

— Боги могут иметь своих последователей в разных мирах. Если Мортис могла перенестись сюда, почему того же не мог сделать и Один?

— Видимо, его вела истинная страсть, раз он помчался следом за ней через измерения, — удивлённо покачал головой жрец.

— Истинная ненависть так же сильна, как и истинная любовь. Тем не менее, возвращаясь к нашей теме… Мне кажется, богиня недовольна вами, господин Иккон.

Жрец поклонился.

— Я приму любое наказание, ниспосланное Владычицей.

Ларинна согласно опустила веки.

— Хорошо. Вы никогда более не вернётесь на Атариду.

Иккон вздрогнул и вскинул на девушку неверящие глаза. Она пожала плечами и отвернулась.

— Но…

Ларинна остановилась и, не оборачиваясь, добавила:

— Но её милость не оставит вас и защитит в землях варваров. Её благословение пребудет с вами наравне с другими детьми Мортис.

Наверху послышался шум.

Ларинна обернулась.

По лестнице спускались родители её друзей. Женщины шли в обнимку, обе бледные и заплаканные. Мужчины, мрачные и суровые, несли тяжёлые сумки. Хозяйка дома несла небольшой холодильный кейс — наверняка, с консервантом.

Поймав взгляд Ларинны, женщина смущённо улыбнулась.

— Это для Вира. Когда мы… на Крите…

— Конечно, — кивнула девушка. — Что ж, все в сборе? Идёмте! Эет, — позвала она.

До порта добрались без приключений. Мать Ринн, увидев толпу, возглавляемую её дочерью, только всплеснула руками.

— Мама, — безапелляционно заговорила Ларинна. — Я поплыву с Эетом на Корабле господина Иккона. Думаю, ты вполне сможешь разместить у нас на борту родителей Вира и Фрей.

— Но…

— Их Корабль взорвался, — прервала Ларинна. — У родителей Вира есть аппарат связи. Плывите на Крит. Все подробности они вам расскажут. Отплывайте. Отплывайте немедленно!

— Дочь, — вмешался отец. — Ты не считаешь…

— Она так не считает, — вступил в разговор Иккон, и никогда на памяти отца Ларинны он не разговаривал с ними так жёстко. — Делайте, что сказала Ринн. Увидимся на Крите!

Родители переглянулись, и мать, выдавив улыбку, сделала приглашающий жест пассажирам:

— Прошу. Сейчас я покажу вам каюты. Дорогой, выводи Корабль в море, — крикнула она мужу.

— Мам, пап… Я вас люблю! — Ларинна крепко обняла их на прощанье и оставила судно.

Она стояла на краю пирса, рядом с ней стояли Эет и Иккон, и солёный ветер трепал их волосы, рвал одежду.

Они провожали взглядом хрупкий белоснежный Корабль, летевший к Завесе.

Наконец Иккон вздохнул и положил руку на плечо девушки.

— Всё будет хорошо, Ринн…

Она длинно всхлипнула.

— Идём, — жрец сжал её плечо. — Нам надо успеть подняться на Корабль, пока не началась паника. Я окружу его полем невидимости, но, несмотря на это, нам нельзя долго оставаться в порту.

Они пошли к самым отдалённым причалам, и там, у узкого волнореза, нашли миниатюрный, похожий на пушинку, пронизанную солнцем, Корабль жреца. Едва они поднялись на борт, как аппарат Иккона вспыхнул зелёным огнём.

— Да? — жрец вскинул блестящую пластинку к уху.

— Пламя! — крикнули там так громко, что Ларинна тоже услышала. — Пламя на Алтаре!..

Жрец кинулся к иллюминатору на мористом борту — там, в лазурной безбрежности, казалось, ничего не изменилось, но…

— Завеса пала, — металлически отчеканил священник.

— Да! Мы объявляем народу…

— Конечно, — Иккон оборвал связь.

Они с Ларинной молчаливо уставились друг на друга.

Потом маг, словно очнувшись, кинулся бегом на палубу и наложил на Корабль заклятие Сумрака — замерцав, изящные контуры их судна стали незримы для посторонних глаз.

Вернувшись, Иккон плотно закрыл дверь и, щёлкнув выключателем, опустил на иллюминаторы кожаные шторы.

Каюту залил ровный белый свет. Уютное помещение, отделанное в золотистых тонах, оказалось настолько мало, что Эету пришлось сесть на пол прямо у входа.

— Бокал вина и партию в шахматы? — осведомился жрец у Ларинны. — У нас время до четырёх часов…

Ларинна судорожно вздохнула и скинула с плеч свою плотную куртку. Взгляд её чёрных глаз скользнул по Иккону и остановился на Эете.

Он не спускал обожающего взора со своей Госпожи.

Девушка улыбнулась молодому человеку.

Интересно, умел ли он играть в шахматы?…

Ринн глубоко вздохнула.

— Эет, располагайся, как тебе удобнее. Я — чёрными, — сказала она Иккону, садясь на диван, за маленький шахматный столик.

Иккон уселся в глубокое кожаное кресло, и партия началась.

Мерцающие зеленоватым светом цифры часов на стене отсчитывали время, хотя со стороны могло показаться, что каюта выпала из его стремительного течения.

Качка стала сильнее, да яхта время от времени вздрагивала, ударяясь о пирс.

…Без одной минуты четыре.

Жрец поднялся.

— Ну, пора и в путь.

— Ещё одна минута, — не отрывая взгляда от доски, возразила Ларинна.

— Пока то, да сё… — пожал плечами жрец.

И аппарат Ларинны вспыхнул зелёным светом.

— Да! — девушка подскочила, будто этот свет её обжёг. — Что?!

— Что? — напрягся Иккон.

— Мы ждём вас! Ждём!.. Где вы? — кричала Ринн. — Какие пончики?…

— Это кличка дракона… — прошипел Иккон. Ринн замахала на него рукой.

— Уместимся! Сколько вас? Вирлисс, не смешно! Что значит — трое и дракон? Трое?

Ларинна обежала лихорадочным взглядом всё пространство. Трое. Трое!.. Не на потолок же их садить!

— Мы вас ждём, — металлически отчеканила она. — Давайте.

— Иккон, — решительно обернулась она к жрецу, обрывая связь. — Выкидывайте кресло, шахматы… Нет, диван оставьте, Вирлиссу может стать плохо…

— Что?

— Выкидывайте! — рявкнула Ларинна.

— Ты с ума сошла?

— Их трое!

— Ринн, даже если мы вышвырнем кресло и шахматный столик, сюда войдёт не больше двух человек!

Ринн судорожно вздохнула.

— Тогда… Делайте, что велено. Я тоже выкину своё имущество.

— Сумку? — рассмеялся жрец.

— Эет! — ледяным тоном позвала Ларинна. Зомби вскочил, преданно глядя на свою хозяйку.

Ларинна распахнула двери.

За порогом клубились кровавые сумерки. В ноздри ударил запах гари, смешанный с запахом шторма. В каюту ворвался рёв обезумевшей толпы, над которой иной раз взлетали пронзительные крики.

Девушка невольно отпрянула.

Виски сдавило так, что в глазах на миг потемнело. Ларинна вскрикнула и ухватилась за притолоку двери. Эет непроизвольно сделал движение её подхватить — и замер, остановленный глупым вчерашним приказом.

Не дотрагиваться без разрешения…

Она раскрыла глаза. Мир плыл и качался, сознание словно балансировало на незримой грани, острой, как лезвие.