“Пальмириум” его лежит в некоем среднем пространстве, между черным и голубым, между полуотвергнутой землей и воображаемым небом. Он, в сущности, трагичен, но все еще может быть стилизован, затуманен грустной иронией. Недаром Ладинский (как, впрочем, и Блок, и другие менее значительные поэты русского символизма) из всех произведений Шекспира больше всего зачарован Гамлетом <…> Пальмириум, открытый поэтом, — комбинация морозных пальм на стекле и прекрасного, бренного мира поэзии — соединяет в себе как основную тему Ладинского — северное сердце, так и реминисценцию из Лермонтова (“На севере диком…”) <…>
Куда бежать от слишком упорной, уже пробужденной памяти? Ладинский избирает традиционный путь символизма: иронию и стилизацию. Ирония оледеняет восторг, заглушает память о космической музыке. Тогда в бутафорском театре, где идут мелодрамы, где балерины, как ледяные розы, расцветают среди феерий, остается лишь предчувствовать другую, недоступную реальность» (Современные записки. 1932. № 50. С. 456–458).
Полвека спустя название именно этого сборника выбрал Бахрах для воспоминаний о Ладинском: Бахрах А. По памяти, по записям: «Северное сердце» // Русская мысль. 1979. 27 сентября. № 3275. С. 8–9.
43. Стихи о свинопасе («Овчаркам, верным пастухам…») — Воля России. 1928. № 4. С. 25–30. С многочисленными изменениями и дополнениями, нумерацией 6 разделов и 37 строфами вместо 29, ниже приводится полностью: