Андре ждал этого вопроса, но все же покраснел, услышав его.

— Извините меня. Она окончена, но я не продаю ее и никому не показываю.

Теперь граф уже не сомневался в том, что Тантен его не обманул.

— Вероятно, это портрет? — спросил мнимый маркиз де Беврон.

— Да.

— Женский?

— Вы угадали.

Положение обоих собеседников было весьма двусмысленным.

Они смутились и отвернулись друг от друга, чтобы скрыть это.

Аристократ первым овладел собой.

— Вполне понятно, — сказал он. — Вы, наверное, влюблены.

Андре покраснел еще гуще.

— Все великие живописцы обессмертили красоту своих любовниц, — продолжал де Мюсидан.

Художник возмущенно сверкнул глазами.

— Вы ошибаетесь, господин маркиз!

— В чем же?

— Это — портрет самой добродетельной девушки на свете.

— Вы ее любите?

— Люблю. И разлюбить ее для меня так же невозможно, как остановить собственное сердце. Но мое уважение к ней еще сильнее, чем любовь. Она — моя любовница? Боже мой! Да я презирал бы себя, как последнего негодяя, если бы злоупотребил ее доверием и шепнул ей хоть одно слово, которого она не смогла бы передать своей матери!

Никогда в жизни де Мюсидан не слышал более приятных слов. Лицо и голос Андре доказывали, что он говорил правду. Графу хотелось обнять и расцеловать честного молодого человека, но на это никак не мог отважиться маркиз де Беврон.

Октавий уже проклинал свое инкогнито.

— Для портрета, естественно, необходим оригинал, — смело сказал художник.

— Значит, девушка приходила сюда?

— Да.

— Разумеется, не одна?

— Одна, господин маркиз.

— Это было очень неосторожно с ее стороны.

— Она доверяла мне.

— Но люди могли подумать…

— Каждый судит по себе, господин де Беврон.

Теперь покраснел граф.

— А как относились к этому ее родители? — спросил он.

— Она приходила тайком. Родители не пустили бы ее сюда.

— Вы не имели права подвергать опасности репутацию девушки.

Андре покаянно склонил голову.

— Я принимал от нее эту жертву. Мало того, я на коленях умолял ее приходить. Иначе мы вообще не смогли бы встречаться…

— Каковы же ваши планы на будущее? — поинтересовался маркиз де Беврон.

Художник вздохнул.

— Мы любим друг друга, но в глазах общества нас разделяет пропасть. Она — единственная наследница богатой и знатной семьи. А я…

Андре сделал паузу. Он надеялся, что граф ободрит его, но де Мюсидан молчал.

Художник собрался с силами и приступил к самой рискованной части разговора.

— Знаете ли вы, кто я? Несчастный найденыш, подкинутый в Вандомский приют для сирот какой-нибудь бедной девушкой, которую обольстили и бросили. Когда мне исполнилось двенадцать лет, я однажды утром сбежал оттуда. Через некоторое время я с мелочью в кармане пришел в Париж. С тех пор живу здесь и борюсь с нищетой. Пока довольно успешно. Для этого я, художник, работаю скульптором-орнаментщиком на строительстве. Посмотрите на мои руки.

Андре раскрыл перед графом ладони.

— Они покрыты мозолями от работы резцом и молотком. Бог не обидел меня талантом и я верю, что. впереди ждет успех. Но надо жить и учиться. Поэтому мастеровой кормит художника, платит за его уроки у лучших живописцев Франции, покупает ему краски, кисти и холсты.

Господин де Мюсидан был восхищен услышанным и одобрительно улыбнулся.

— Все это она знает. — продолжал Андре. — И, несмотря ни на что, любит меня и верит в мою судьбу. Когда, бывает, я отчаиваюсь, она требует, чтобы я не терял мужества. Если терпение и воля могут сделать художника гением, то своим успехом я буду обязан ей. В этой комнате она поклялась мне, что никогда не будет женой другого. И я верю ее клятве. Не так давно один из самых знатных кавалеров Парижа просил ее руки. Она пошла к нему и рассказала историю нашей любви. Он поступил так, как подобает благородному человеку, и с тех пор он мой самый близкий друг.

Андре умолк, задыхаясь от волнения.

Несколько минут двое мужчин собирались с мыслями и приводили в порядок свои чувства.

Затем художник спросил:

— Желаете ли вы теперь увидеть портрет этой девушки?

— Да, — ответил граф. — Я очень благодарен вам за такое доверие.

Андре подошел к зеленой занавеске, взялся за нее рукой — и замер.

"Граф подумает, что я солгал и на самом деле показываю портрет каждому встречному", — обожгла его внезапная мысль.

Художник обернулся.

— Простите, но с моей стороны было бы нечестно продолжать притворяться.

Де Мюсидан побледнел. Взволнованный Андре не заметил, что его слова могли иметь и второй, гораздо более страшный для графа смысл.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил обеспокоенный отец Сабины.

— Только то, что я вас узнал, господин де Мюсидан. Вам было угодно назваться маркизом де Бевроном и я уважал ваше желание. Но я не могу отодвинуть эту занавеску, не предупредив вас о том, что…

Граф прервал объяснения Андре благосклонным жестом.

— Я знаю, месье, что увижу портрет моей дочери. Прошу вас открыть его.

Художник повиновался.

Картина привела графа в восторг и он долго рассматривал ее.

— Да, это — Сабина, — бормотал он. — Ее улыбка, ее выражение глаз… Замечательный портрет!…

Граф шептал еще какие-то похвалы, но Андре не расслышал их.

Наконец господин де Мюсидан отошел от картины и сел на стул.

Было заметно, что он успокоился.

Несколько недель тому назад он бы пожал плечами и презрительно рассмеялся, если бы ему предложили выдать дочь за художника, к тому же никому не известного.

Тогда он мечтал о бароне Брюле-Фаверлее.

Теперь же приходилось думать о маркизе де Круазеноа…

Вспомнив это имя, граф вздрогнул.

Если бы можно было выбирать между маркизом и художником, то де Мюсидан, не колеблясь, выбрал бы Андре.

Молодой человек говорил о клятве, которую дала ему Сабина… Известно ли ему, что девушка выходит замуж за Генриха?

Граф принялся расспрашивать художника и вскоре убедился, что тот знает если не все, то очень многое.

Аристократ и найденыш подробно обсудили предположения, планы и надежды Андре.

Уже было около полудня, когда де Мюсидан собрался уходить. Он еще раз подошел к портрету дочери и несколько минут любовался им. Потом подал художнику руку и взволнованно проговорил:

— Господин Андре, я даю вам слово, что Сабина будет вашей женой, если нам удастся спасти ее!

Бедный влюбленный едва удержался от радостного крика. "Сабина — моя!" — пела его душа.

— День свадьбы уже назначен, — грустно прибавил де Мюсидан.

— Сколько осталось времени? — с трепетом спросил Андре, спускаясь с небес на землю.

— Две недели. Всего две недели… Торопитесь! — с этими словами несчастный отец откланялся.

Андре и прежде понимал, что времени у него мало. Тем не менее слова графа ошеломили его. За две недели он должен в одиночку победить целую шайку преступников…

Задача превышала силы человеческие. Но Бог помогает влюбленным совершать невозможное, окрыляя их надеждой на будущее счастье.

— Сабина — моя! — прошептал Андре.

И эти слова, как волшебное заклинание, вернули ему энергию. Он снова достал лист бумаги, который убрал со стола при неожиданном появлении графа, и прочитал итог своих размышлений:

"Зачем мошенники руками господина Ганделю отправили Розу в Сен-Лазар?"

"Может быть, в этом и кроется тайна, которую я ищу? — подумал Андре. — Надо добиться свидания с этой женщиной. Месье Ганделю мне поможет!"

Он спрятал бумагу, взял шляпу и направился к выходу, но его остановил громкий стук в дверь.

"Неужели вернулся граф?"

Словно в ответ на эту мысль за дверью раздался женский смех.

Андре кинулся к портрету Сабины и задернул занавеску.