«Не серебряные крины…»
Не серебряные крины
Райских радужных нолей,
Золотые мандарины
Сердцу детскому милей.
Но когда на ветви кисти
Заблистали близ тебя,
Не срывай их и не чисти,
Без корысти полюбя.
Не дели их и не кушай,
И друзей не угощай,
Вожделения не слушай
И душой не обнищай.
Если ж благосклонный случай
Кисть уронит с высоты,
Рай земных благополучий
Оцени достойно ты.
Искрометней, светлопенней
Благородного вина,
Всех блаженней песнопений
Песнь да будет сложена.
Упиваясь, оставайся
Лишь с собой наедине,
Наслажденью предавайся
Безраздельному вполне.
Не серебряные крины
Райских радужных полей,
Золотые мандарины
Сердцу детскому милей.
«Когда бы, как Верлен, среди живых цветов…»
Ольге Максимилиановне Новиковой
Когда бы, как Верлен, среди живых цветов
И всеми соками играющих плодов
Я смел вам поднести в корзине той же – сердце, –
Не правда ли, ведь вы не вспомнили б о перце?
А в глубине души хоть каплю смущены.
Не знали бы хоть миг, что делать с ним должны,
Куда его девать. Но щечек злые пятна
Мне приказали бы забрать его обратно,
А с ним уж заодно цветочки и плоды.
И я б, оторопев, чтоб не нажить беды,
С поклоном вышел вон: ослушаться посмей-ка!
Меж персиков и роз малюсенькая змейка
Вдруг проскользнула бы. А там уж – хвать-похвать –
Ведь сердцу бедному никак не сдобровать.
Вот почему его, не на манер Верлена,
Запрятал я в стихи, страшась склонять колена.
«Воздвиг купец Канатчиков…»
Воздвиг купец Канатчиков, –
Дал бес ему удачу, –
Для бесовых потатчиков
Канатчикову дачу.
Сюда ж товарищ Кащенко,
Надевши свой халатец,
Меня, как дурака-щенка,
Посадит на канатец.
«Вам классические розы…»
Ольге Максимилиановне Новиковой
Вам классические розы
Юной рифмой расцвели:
Обновили их колхозы,
Воскресители земли.
Молодясь, старушки-музы
Ныне в нашей стороне,
Поспешив окончить вузы,
Стали с веком наравне:
Пожеланья к именинам
Все по-новому поют:
Тишь и гладь вам с наркомфином,
На жиллощади уют!
Светом солнечного мифа
Наяву да будет вам
Благодать в чертогах Зифа,
В Госиздате фимиам.
«Прошлого лета…»
Прошлого лета –
Я помню день или два –
У меня словно и не было вовсе;
Грустью согретая,
Мелькнула едва
И не пела певучая осень.
Ныне зима,
Космата, студена,
Награждает метельными звуками,
Пьяницу обнимая, –
В пути усыплен,
Замерзает он, сладко забаюканный.
Что за отрада
Гореть в морозной ночи!
И звучит и разливается стройно
Песней богатою,
Хмелен ты и чист –
И един с этой родиной черной.
«Да, я тебе отвечу поскорей…»
Да, я тебе отвечу поскорей:
Четыре дня я подышал на воле,
В санях проехал в чистом снежном поле –
И вновь любил до радости и боли
Всю ширь, и тишь, и грусть земли моей.
Ты весело на лыжах побежишь
И в это воскресенье, и в другое –
И прозвучит в твоем мажорном строе,
Что для меня уже ушло в былое –
Родных полей и грусть, и ширь, и тишь.
«Гармонь моя матушка…»
Гармонь моя матушка,
Да лучше хлеба мякушка,
Я тебя послушаю
С милкой моей Грушею –
И никак не пойму,
Отчего да почему,
Да по какому случаю
Сам себя я мучаю.
«Не поедешь больше к Яру…»
Не поедешь больше к Яру, –
Что же делать? Не плошай,
Подвигайся к самовару,
Завари некрепкий чай.
И мурлычь до поздней ночи
Потихоньку, про себя –
Хоть о том, как черны очи
Поглядели, не любя.
Где гитара? Эх, разбита!
Обойдись и без нее.
Всё равно не пережито
Разудалое житье.
И пускай не взвидишь света,
Затоскуешь – ну так что ж?
Верно, песенка не спета,
Если песенку поешь.