ЭЛЕГИИ. КНИГА ТРЕТЬЯ
«Тот, чья душа светла, как тихая река…»
И не жалею я при этой тихой ночи
О утре радостном и полдне золотом.
Кн. Вяземский
Тот, чья душа светла, как тихая река,
В полудне золотом – не пламенно суровом;
Счастливец – для кого и ночь благим покровом
Ложится на душу, спокойна и легка, –
Он радостно стоял над солнечною бездной
И знает письмена – той вязи тайнозвездной.
«Земному счастью…»
И счастья ищем мы земного
Не у людей.
Фет
Земному счастью
Учись не днем, не меж людей:
Ночною властью
Ты нераздельно овладей –
И по безлюдью
В напеве радостном стремись,
Вдыхая грудью
И блеск, и тьму, и ширь, и высь.
А под стопою –
Морей таинственных ладья –
Одна с тобою
Земля волшебная твоя.
«Я знаю: всё, что было – вечно…»
Я знаю: всё, что было – вечно.
Но, вспомнив злое бытие,
Ты, сердце бедное мое,
Так немощно, так человечно.
Могучим станешь ли в ночи,
Где будет с добрым вечно злое?
Как прежде, в жертвенном покое
Существование влачи:
Бессмертный лик твоих падений
В твоей ли власти оправдать?
С тобой – лишь песни благодать,
Души смятенной стройный гений.
«Не радуйся возвышенному дару…»
Не радуйся возвышенному дару,
Богатая, звучащая душа;
Не верь словам, что просятся, спеша,
Преодолеть немых прозрений мару.
Смотри в себя, прислушайся к себе;
Перегори во внутренней борьбе.
Но и тогда пылающему звуку
Уступит пусть измученная грудь –
Как милого на вечную разлуку
Благословишь в безвестный трудный путь.
«Порою, в душе, запевая…»
Порою, в душе, запевая,
Волна неудержна, плескучая,
И жаждет, тоскуя и мучая, –
Воспрянув, растечься без края.
И мечется бурно, плененная
Стихиею косной и древней:
Всё хочет разлиться напевней,
Сквозным серебром опененная.
Но редко венчается гимном,
В боренье победой певучею:
Сразится с гранитною кручею,
Расплещется в облаке дымном.
«По капле падает вода…»
По капле падает вода –
И никогда не перестанет…
О, сколько слез! Я жду, когда
Еще одна на сердце канет.
Когда-то весел был напев
Размерно-звонкого паденья;
Но сны былого одолев,
Звучат иные песнопенья.
Неотвратимее судьбы
За каплей – капля, прежде – ныне…
Пусть обветшалые мольбы
Звучат в моей немой пустыне, –
Им ничего не отвратить:
И времена проходят мимо,
И капли нижущая нить –
Как нить судьбы, неутомима.
По капле падает вода
И никогда не перестанет.
О, сколько слез! Я жду, когда
Еще одна на сердце канет.
«В предведенье какой печали…»
В предведенье какой печали –
Поведай, утро, не таи –
Глубокой грустью прозвучали
Стихи последние мои?
Иль это только мысль о давнем,
Что там во тьме схоронено,
Пришла задвинуть черным ставнем
Мое лазурное окно?
«Я засыпал; быть может, лучше было…»
Я засыпал; быть может, лучше было
В ночи отдаться сну,
Чем разбудить поющую уныло
Знакомую струну.
Мне б самому, когда б душа уснула,
Мой груз не тяжек был –
Без смутного и тягостного гула
Похороненный пыл.
«Томимый мукою бессонной…»
Томимый мукою бессонной,
Не спал я долгий ряд ночей;
И неизменный, неуклонный
Всё слышал стук – не знаю чей –
В бессонном шорохе ночей.
Хотелось мне, оставив ложе,
Скитальцу двери отомкнуть
И приютить его. Да что же?
Ведь он – моя ночная жуть.
Нельзя мне встать и отомкнуть.
Но почему же он стучится
В один обычный, долгий час?
Иль в этот час должно случиться
Со мной недоброе как раз –
В бессонный, тяжкий долгий час?
Нет, он стучит, живой, бездомный,
Но отворить я не могу:
Меж нами город спит, огромный;
Он – как на дальнем берегу;
И отворить я не могу.
И в час, когда от долгой муки
Забылся город, тих и глух, –
Пришельца немощные стуки
Тоской томят бессонный слух.
Огромный город тих и глух.