— Что там у них творится? — спросила Пьета.

— Должно быть, новые хозяева, — ответила Адолората. — У турагентства истек договор аренды, и они пару недель назад перебрались в Ислингтон.

— Интересно, что там будет? Наверняка арендная плата за место с таким шикарным фасадом просто гигантская, — печально заметила Пьета, вновь охваченная тревожными мыслями. — Знаешь, мне и в самом деле надо составить подробный бизнес-план и рассчитать, сколько я смогу платить за...

Адолората залпом осушила свой бокал.

— Все будет хорошо. Это приключение, не забывай.

Они как раз подумывали о том, чтобы заказать вторую бутылку, когда у ресторана появился Микеле.

— Пьета, я все про тебя знаю. Поздравляю, — крикнул он через невысокую живую изгородь, отделявшую столики от рынка.

— Заходи и присоединяйся к нам. Мы тут как раз празднуем, — пригласила Адолората.

Микеле вопросительно взглянул на Пьету; она кивнула:

— Да-да, заходи. У нас появится повод заказать еще одну бутылку шампанского.

Увидев с девушками Микеле, Федерико скептически поднял бровь, но принес третий бокал и еще одну бутылку шампанского, не проронив ни слова.

— За всю жизнь мне ни разу не доводилось сидеть ни за одним из этих столиков, — сообщил Микеле.

— Что ж, это значит, что у нас появился еще один повод отпраздновать. — Адолората подняла свой бокал. — Выпьем за перемены. К лучшему, разумеется. За окончание эры неудач и новое начало для всех нас.

Было невыразимо приятно сидеть вот так, за одним столиком. Они не спеша потягивали шампанское да поклевывали закуски, которые им принес Федерико: рисовые шарики, начиненные тающей во рту моцареллой; жаренные во фритюре картофельные крокеты; оливки, приправленные чесночком. Пьета почти ничего не ела. Она сосредоточенно составляла список того, что необходимо для начала бизнеса.

— Держу пари, мы и оглянуться не успеем, а у тебя уже появится первая клиентка, — заверил ее Микеле.

— По правде говоря, у меня она уже есть, — призналась Пьета. — Твоя невеста попросила меня сшить для нее платье.

Улыбка разом сползла с его лица.

— Она — что?

— Да-да, несколько недель назад она пришла ко мне в салон Николаса Роуза. А теперь она хочет стать моим первым заказчиком.

Микеле разом помрачнел; он сжал губы и перестал смотреть ей в глаза.

— По-моему, она миленькая, — осторожно подсказала Пьета.

— Да, она миленькая, — согласился Микеле тоном, исключавшим дальнейшие комментарии.

Адолорату, однако, это ничуть не обескуражило.

— И вы планируете венчаться у Святого Петра? — спросила она. — Вы уже определились с датой?

— Я еще не успел об этом подумать. — Похоже, он с каждой минутой чувствовал себя все более неловко. — Я и не знал, что Элен затеяла эту волынку с платьем... Я не... Мы не... — Он залпом осушил свой бокал. — Мне действительно пора. Мама в магазине одна. Спасибо за угощение. До скорой встречи.

Заинтригованные не на шутку, Пьета и Адолората провожали его взглядами.

— Хотела бы я знать, что там у них происходит. Нет, ты видела его лицо, когда он узнал о платье? — спросила Адолората.

— Знаю, знаю. Но его невеста твердит, что оно ей необходимо.

— Должно быть, он передумал и теперь у него не хватает храбрости ей в этом признаться. Надо полагать, он надеется, что она сама как-нибудь обо всем узнает.

Однако Пьете не хотелось думать, что Микеле такой трус.

— Это маловероятно! Наверняка за этим еще что-то кроется.

— Вот только что? Ума не приложу. Так ты будешь шить ей платье, несмотря ни на что?

Пьета допила свое шампанское.

— Что ж, других клиентов у меня все равно нет. А если она от него откажется, я в любом случае смогу использовать эту модель. Для меня это платье — начало чего-то нового. Я должна его сшить.

По дороге домой Пьета проходила мимо церкви Святого Петра. Эта была небольшая итальянская церковка, зажатая между двумя высокими зданиями. Снаружи она не представляла собой ничего особенного, но Пьета знала, что за скромной маленькой дверью скрываются мраморные колонны, величественные своды, вычурные картины и статуи святых. В самом центре Лондона прятался кусочек Италии в стиле барокко.

Подчинившись внезапному порыву, Пьета зашла внутрь и тихо опустилась на скамью. Много лет она уже не ходила с родителями на мессу, но до сих пор чувствовала себя здесь как дома. Больше всего ее притягивало царившее здесь безмолвие, а еще история храма. На протяжении ста пятидесяти лет сюда приходили итальянские иммигранты. В большинстве своем люди бедные, они зарабатывали на жизнь уличной торговлей или кустарными ремеслами, но в этих стенах они обретали спокойствие и надежду. Пьета закрыла глаза и попыталась выкинуть из головы все мирские тревоги. Она подумала о сотнях жизней, прошедших через эту обитель, — жизней тех, кто боролся и потерпел неудачу, боролся и преуспел. И она была лишь крошечной частичкой этого мира, еще одной личностью в поисках лучшей жизни в этом суматошном городе. И если у нее ничего не получится, никто, кроме нее, этого не заметит. Она склонила голову и едва не начала молиться, чего не делала уже много лет.

Когда она пришла домой, в коридоре стоял чемодан, но явно не тот, что принадлежал Адолорате. Это был старенький, видавший виды чемоданчик со сломанной ручкой, перетянутой желтой клейкой лентой. Маму она обнаружила на кухне: нагромоздив горой свежевыстиранные вещи, она нервно орудовала утюгом.

— Что происходит? — спросила Пьета.

— Папа по случаю достал дешевые билеты, но вылетать надо завтра, и теперь я ума не приложу, что с собой взять и как успеть собраться... — Она была на грани истерики.

— О чем ты говоришь? — озадаченно перебила ее Пьета.

— Об Италии, — отвечала мать. — Мы с Беппи завтра едем в Италию. Подумать только, я не была там тридцать лет.

24

Старенький чемоданчик был битком набит тщательно выглаженными вещами, все хозяйство гудело как растревоженный улей. Отец носился по дому как муха, а мама паниковала: а вдруг они забудут что-нибудь важное? Пьета не сумела добиться от них никаких мало-мальски путных разъяснений.

— Но почему Италия? И почему именно сейчас? — то и дело повторяла она.

— Это придумал Беппи. Он хочет искупаться в море и полакомиться вяленой треской, — заявила мама. Громко пыхтя, она сновала вверх и вниз по лестнице и таскала вещи, которые, по ее мнению, могли ей понадобиться.