— Мне кажется, мама права, — решилась наконец она. — Спору нет, он человек ужасный, но почему мы должны вымещать это на его жене и сыне? Мне они показались вполне нормальными.

В ответ папа даже не потрудился хмыкнуть.

— Послушай Пьету, она говорит разумные вещи, — увещевала его мать.

Он с шумом отодвинул стул.

— Ну что ж, отоваривайся у Де Маттео, дочка. Это твои деньги, ты сама их зарабатываешь. Отдавай их ему, если тебе так этого хочется. Но вот что я тебе скажу: ты испортила мне ужин!

Пьета проводила взглядом отца, пулей вылетевшего из кухни.

— Не очень у нас получилось его убедить, — заметила она.

— Другого я и не ожидала. Надо дать ему время. Он столько лет ненавидел Джанфранко, и...

— Он упивается своей ненавистью, так?

— Это неправда. Может, я и рассказала тебе о том, как все произошло, но тебя там не было. Тебе не понять, что он чувствует. И у него достаточно оснований ненавидеть Джанфранко.

Пьета очистила тарелки от объедков и приступила к мытью посуды. Когда она отскребала противень от присохших остатков соуса и теста, ее мысли снова закрутились вокруг привычных проблем. Если папе неприятно даже говорить об Изабелле, что с ним будет, когда она, празднично разодетая, появится на пороге церкви Святого Петра?

Той ночью, когда Пьета, свернувшись калачиком у себя на постели, пыталась уснуть, с нижнего этажа доносились непривычные звуки: родители о чем-то спорили. Они говорили на повышенных тонах, и, хотя слов она не могла разобрать, она слышала, что громче кричала мама.

— Они никогда раньше не спорили, — сонно пробормотала Пьета, закрывая глаза и натягивая на голову одеяло. — Что, черт возьми, творится с этой семьей?

23

Адолората вернулась домой: чемодан битком набит колбасой и моцареллой из молока буйволиц, тряпки вперемешку с продуктами.

— Мы с Иденом решили махнуть в Рим на предсвадебные каникулы, — объявила она всем. — Когда мы пришли на курсы у Святого Петра, нам сказали, что было бы неплохо перед венчанием съездить на несколько дней в Италию.

Пьета помалкивала до тех пор, пока они не остались одни в швейной мастерской, чтобы проверить, как сидит на Адолорате платье после пяти дней итальянского чревоугодия. Вот тогда-то она и произнесла те слова, которые подготовила заранее, еще только поняв, что задумала сестра.

— Не могу поверить, что ты такая глупая, — прошипела она, помогая сестре облачиться в платье. — Неужели ты не понимаешь, как расстроится папа, когда поймет, что ты его обманула?

— Но Изабелла такая милая, просто прелесть, — оживленно затараторила сестра. — И она потрясающе стряпает. Она приготовила мне знаменитое римское блюдо с маленькими артишоками. Я намерена включить его в наше меню в качестве специального...

— Адолората! — не выдержала Пьета. — Мы можем хотя бы одну минуту поговорить о твоей свадьбе? Ты ее пригласила?

— Ага.

— И она приедет?

— Угу.

Пьета терпеливо застегивала на сестре многочисленные пуговицы, но сама так и кипела от ярости.

— Что ж, в таком случае тебе лучше рассказать обо всем папе. Хоть как-то его предупредить. Не думаю, что он очень этому обрадуется.

— Это моя свадьба и мои проблемы, — беспечно ответила Адолората. — Так что перестань указывать мне, что делать. У меня есть план, понятно?

— Какой план?

Адолората ничего не ответила. Она разглядывала себя в зеркало, поворачиваясь в разные стороны, чтобы полюбоваться на свое отражение.

— Я уж и забыла, какое оно красивое. У тебя и в самом деле талант, ты об этом знаешь? И почему ты по-прежнему работаешь на этого идиота Николаса Роуза, у меня просто в голове не укладывается.

— Знаю, знаю. — Пьета присела за стол для шитья. — Я сама всю неделю задавала себе этот вопрос, потому что, если честно, он меня уже достал. Наверное, мне и вправду следовало бы послать его ко всем чертям.

— Ну так почему бы тебе не уйти от него и не открыть свое дело? По-моему, сейчас самое подходящее время. И ты наверняка сможешь увести у него пару клиентов, чтобы было с чего начать, а?

Пьета рассказала сестре о платье с пионами и о сделанных ею набросках для собственной небольшой коллекции.

— Так чего же ты ждешь? Действуй, сестра! — подзадоривала ее Адолората. — Ступай завтра утром на работу и скажи ему, что увольняешься.

— Да, но что, если...

— Не думай о том, что может пойти не так. Тебе надо поверить в собственные силы. Ты сшила мне великолепное платье без всякой поддержки со стороны Николаса Роуза. Папа всегда говорил, что готов одолжить тебе немного денег для начала. Ты можешь найти подходящую мастерскую, разместить объявления в журналах для новобрачных, а это платье с пионами станет твоим первым заказом. Попробуй для разнообразия подумать об этом как о приключении, а не как о головной боли.

Пьета знала, что Адолората права. Ждать больше не имело никакого смысла. Она помогала сестре стаскивать платье, а сама уже думала о том, сколько перед ней открывается возможностей.

— Уходи от него прямо завтра, — подытожила Адолората, отправляясь к себе в комнату. — Обещай мне, что так и сделаешь.

— Погоди, — окликнула ее Пьета. — Что ты там говорила про свой план относительно свадьбы...

Но Адолората лишь заговорщически улыбнулась, на секунду обернувшись.

— Завтра, все завтра, — только и сказала она.

— Сегодня я ухожу от Николаса Роуза.

Пьете казалось, что, если она сообщит об этом достаточному количеству людей, тогда ей волей-неволей придется так поступить.

Мама подняла глаза от тарелки с хлопьями:

— Правда? И ты откроешь собственное дело? То-то папа обрадуется! Беппи, Беппи, сию же минуту иди в дом! У Пьеты для тебя потрясающая новость.

Отец ворвался на кухню, даже не отряхнув с рук землю. На нем были только полинявшие шорты.

— Какая новость? Что случилось?

— Сегодня я увольняюсь с работы и открываю свое дело, — сообщила Пьета.

Забыв о том, что у него грязные руки, Беппи схватил Пьету за плечи и звонко расцеловал в обе щеки.

— Ну наконец-то! Я так рад! — восторженно кричал он, пытаясь счистить черные пятна с белой блузки, но только еще больше размазывая грязь. — Это будет нелегкий труд, дочка, но я знаю, ты об этом не пожалеешь. — И он пустился рассуждать, каким образом сумеет ей помочь.