Я поднял её из этого неестественного положения, положил на кушетку и накрыл голубым халатом. Потом вернулся к Марно. Тот сидел все в той же позе, пялился в пустоту и отбивал свой реквием на барабане.

— Когда она умерла? — спросил я.

Его пальцы стучали. Он смотрел на меня. Он вернулся в настоящее время, в комнату с паучьей сетью. Возможно потому, что я теперь тоже знал то, что всего несколько минут назад знал только он.

— Кто знает? — прошептал он. Голос звучал хрипло и тонко. — Кого это беспокоит? Он спрашивает, когда. Навсегда, мистер.

— Я уже был здесь четыре часа назад.

— Меня не было. Я пришел, может быть, с час назад. Она была здесь. Такая, как сейчас.

— И вы оставили её лежать?

— Глупая. Глупая маленькая девочка.

— Вы оставили её лежать просто так?

Его пальцы не переставали отбивать свой реквием. Он склонил голову, прислушался к тихим ударам и сосредоточился.

— Я должен положить её на носилки, старик? Сложить ей руки и закрыть глаза, и надеть лучшее платье? Лживый вздор. Она мертва, старик. Эта лживая чушь её больше не трогает.

Пальцы барабанили тяжело и медленно. Он покачал головой.

— Кто знает, может быть, она сможет услышать это. В Валгалле. Вы верите, что есть Валгалла для девушек такого нрава? Она жила, как хотела а теперь?

— Ладно, — сказал я, — оплакивайте свою потерю, а я.

Он приглушил барабан ладонью.

— Сострадание, старик? Не тратьте его на меня. Для меня это просто неудача. Она была славной маленькой пчелкой. Теперь мне придется подыскать что-то новое. Разве это не мелочь для старого Бена Марно!

Он был потрясен глубже, чем это могло показаться. Он кровоточил всеми ранами и скрывал свои страдания. Он страдал. Не о себе, а о мертвом полуребенке рядом.

— Кто поддержит меня теперь? Пчелка сыграла со мной плохую шутку. Как вы находите? Кто купит теперь поесть Бену Марно?

Кровь лилась из него ручьем. Если он будет так продолжать, боль может пройти быстрее.

Я спросил:

— Кто её убил, Марно?

— Убил? Ошибка. Слишком много «снега» для такой маленькой пчелки.

— Убил! — повторил я. — Это не ошибка. Кто, Марно?

— Кто! Кто! Святой дух, вот! Мы все умираем, старик. Мы все будем убиты. Все — гигантская шутка, старик. Прихлопните мух!

— Это вы сказали. Вас прихлопнут, как муху?

— Мы все мухи, старик, раньше или позже нас всех прихлопнут. Но пока мы летаем, высоко, ох как высоко!

Его голос и звук барабана становились громче. Впервые я по-настоящему увидел его глаза. Зрачки были сужены. Его истерия была не только страданием. Он был под действием наркотика, и не только.

— Вы на игле, Марно. Хотите пропасть из-за этого?

Он отбил быстрый такт на барабане.

— Совсем немного, старик. Маловато для мухи. У меня не хватает. Бену Марно недостает «снежку». И сейчас ничего больше не осталось, даже маленькой пчелки, которая меня снабжала.

Он мне что-то хотел доверить. Я понял.

— Она рискнула? Она ушла, чтобы достать вам еще?

— Для меня, для Бена Марно, которому нужно ещё больше «снежку», приносящего счастье. Да, она ушла, чтобы найти продавца. И она нашла, старик, — он отбросил барабан, вонзив в меня свои суженные зрачки. — Кто, старик? Скажите мне! Вы детектив.

— Если вы это знаете, вы знаете больше меня.

— Я кое-что знаю, и не знаю ничего, понял, старик? Она кое-что знала, и не знала ничего. Но вполне достаточно, чтобы её убили. Они очень осторожны. Моя милая, маленькая, ласковая пчелка, приятельница Пола Барона, потому что у Барона было то, что ей нужно. Она была при нем, понимаете. Она ничего по-настоящему не знала, но она знала, что Барон был жив после того, как ваш Вайс ушел.

— Она говорила вам, что Пол Барон был жив, когда Вайс ушел в среду ночью?

Его глаза были мертвыми.

— Она боялась, старик. О Боже, она была пугливой робкой пчелкой. Но для меня она пошла, и я ей позволил. А её предупреждали: держать рот на замке и нигде не показываться. Но она предчувствовала, что этим все не обойдется. — Он смотрел на меня в упор. — Потому что она была замешана! Виноваты вы, старик. Она была убеждена, что полиция ей поверила, но когда вы стали её выслеживать, она испугалась, что ей не поверять. Вы и я виноваты, старик.

Что я мог бы сказать? Это было похоже на правду. Я лишь попросил:

— Расскажите мне, что вы знаете, Марно. Все!

Он вскинул на меня глаза, подтянул колени к подбородку и обхватил руками лодыжки.

— Что я могу рассказать? Она ничего толком не знала, несмотря на это её убили. Она знала только, что Барон наезжал на одного парня по имени Уолтер Редфорд. Она там участвовала как свидетельница. Барон начал топить парня в воскресенье. Но в понедельник все пошло кувырком. Барон был очень возбужден и просил у неё только алиби на время. Для того превосходно задуманного дела он в ней больше не нуждался.

В среду вечером мы вместе ужинали. Барон был счастлив, как мальчишка, все шло как по маслу. Позже они встретилась у него на Пятой улице. Пришел Вайс, получил деньги за скачки и ушел. Она мне рассказывала, что Барон смеялся, когда Вайс ушел. Ее он тоже сразу отослал домой. Она полагала, он кого-то ждал. Даже видела внизу какого-то парня, но ничего не заподозрила. На следующий день женщина сказала ей, что она должна держать рот на замке. Ни слова копам. Почему — она не знала. Не знала, пока до неё не добралась полиция, в четверг ночью, когда вы тоже были в управлении.

— Женщина? Что за женщина её предупредила?

— Она не сказала.

— Подумайте! Он покачал головой.

— Бесполезно, старик. Она не хотела, чтобы я это знал. Слишком опасно для малыша Бена. Полагаю, эта женщина должна быть хорошо знакома с Полом Бароном. Может быть, Мисти Даун-та была постоянной подругой Барона до Карлы. Карла говорила, что все дело затеяла именно Даун. Кажется, Мисти спала с одним парнем, который знал Уолтера Редфорда, и передала свои сведения Барону.

В комнате было так тихо, что я слышал вдалеке голоса на Седьмой авеню. Кто-то смеялся на заснеженной улице.

— Барон сделал свой первый ход в воскресенье?

— Карла так говорила.

Я направился к выходу.

— Когда вызовете полицию, не упоминайте обо мне.

— Полицию? Не смешите меня, старик. Я испаряюсь. Снимаю имя с почтового ящика и улетаю прочь. Мы все лишь острова. Острова в океане.

Пройдет много времени, пока заживут его раны. Может быть, ещё больше, чем для Джеральда Девина и его молчаливой жены в их маленьком собственном домике.

Я спустился вниз в занесенный снегом двор и через арку вышел на Гроув-стрит. Повернул налево, чтобы найти на Седьмой авеню телефонную будку. Обернувшись, увидел на другой стороне улицы машину.

Зеленый автомобиль, шум двигателя которого приглушал снег, отъехал от края тротуара и двинулся в мою сторону.

22.

Я ускорил шаг.

Зеленый автомобиль прибавил скорость.

У большого жилого дома я свернул в темный переулок. Он был пуст. За большим домом я видел свет на углу Бедфорд-стрит, движение транспорта и людей на Седьмой авеню.

Колеса автомобиля, скрипя на снегу, катились за мной. Когда я собрался бежать, мне показалось, что кто-то стоит в дверях подъезда на другой стороне улицы. Но у меня не было времени удостовериться в этом. Зеленая машина почти настигла меня и выбирала момент, когда я окажусь в тени большого здания.

Я плашмя бросился на снег.

Что-то плюхнуло в тихом морозном воздухе. Резкий, короткий, чуть ли не презрительный плюющий звук. Из стены дома посыпалась кирпичная крошка. Эхо раскатилось по обеим сторонам улицы.

Машина промчалась мимо меня, тормозя и скользя по снегу, начала поворачивать.

Я уже был на ногах.

Для разворота улица была узка. Машине пришлось заехать на тротуар. Снова тот же плюющий звук. Где-то разбилось окно — звон осколков разнесся в морозном воздухе. Мотор взревел, колеса скрипели по снегу.