Я был на телефоне из Австралии, а он был на аукционе. «Миллион долларов. Больше. Больше. Кто-то предлагает 1.7». Я говорил что-то вроде «Отлично. Предлагай два». Сдедующее, что вы узнаете, так это то, что я заплатил за это место вдвое дороже, чем оно стоило. Когда я вернулся, люди начали говорить, что они не знали, что кто-то хочет его купить, что все эти новозеландские бизнесмены спят друг с другом, но я не знал, правда ли все это.

Мы закончили двухнедельную часть тура, и все кроме меня вернулись в Штаты. Я вернулся в Новую Зеландию, зарегистрировался в трехзвездочном отеле и попытался закрыть это дело, что стоило мне почти миллиона долларов. Я дожидался фермера, который продал мне то место, чтобы достать денег и переехать на Золотое побережье Австралии, где всегда солнечно. В это время я думал: «Почему, черт возьми, эти фермеры оставляют самые прекрасные уголки рая ради переполненного Золотого побережья, которое похоже на пляж Майами, только дешевле?» Вскоре я узнал почему. Выяснилось, что я видел дом в один из немногих дней в году, когда там не идут дожди. Триста дней в году деревню буквально заливало. Там господствовала облачная, дождливая, промозглая, бушующая, своеобразная «Англия в плохой день» погода.

В итоге фермер выехал, я подписал бумаги и открыл счет в Окланде. Я нанял смотрителя, так как люди в Новой Зеландии известны своей привычкой въезжать и занимать пустующую деревенскую собственность. Там сохранился менталитет Дикого Запада. Он должен был следить за собственностью и гарантировать, что никто не вселиться в дом и не разграбит имущество.

Пришло время для возвращения домой и подготовки к европейскому туру. Перед тем как отправиться в Европу, мы играли на первом «Tibetan Free Fest» в Сан-Франциско. Хотя подбор групп был замечательным и включал Smashing Pumpkins, The Beastie Boys, Foo Fighters, Beck, Bjork, Rage Against The Machine, это шоу оказалось неудачным для нас. У нас возникли некоторые проблемы со звуком, но это было стоящее дело, и мы не придали этому большого значения. После была вечеринка, на которой я случайно встретил Айон и попытался извиниться за то, что был таким говнистым парнем, когда мы жили вместе. Я впервые попытался что-то исправить, но было глупо пытаться пойти на контакт в такой обстановке, она имела полное право назвать меня задницей и попросить оставить ее в покое.

Когда мы приехали в Европу в последних числах июня, все выглядели оптимистами, частично из-за того, что я не принимал наркотики во время туров. Мы ощущали особую братскую связь друг с другом. Единственной явной проблемой было нежелание Дэйва играть ради музыки, а Фли было нужно именно такое желание. Он скучал по тем временам, когда кто-нибудь мог позвонить ему и сказать «Приходи ко мне домой, давай поиграем немного». Дэйв таким не был. Ему было свойственно «Почему я должен приходить и играть с тобой? Разве мы должны написать песню?». Трещина становилась все больше. Но с другой стороны, Дэйв и Чед стали очень близки.

Мы начали тур с Будапешта. Все восторгались Прагой, но для меня Будапешт был намного более интересным городом, более экзотическим и диким, совсем недавно вырвавшимся из коммунистической хватки. В Праге мы выступали в маленьком клубе. Он был переполнен, а я собрался сделать сальто. Я был немного не в себе и приземлился на один из мониторов. Когда я пытался встать, мое тело не слушалось меня. Нам пришлось закончить сет и вынести меня оттуда, так как я испытывал мучительную боль. На следующий день я не мог даже пошевелиться. Я видел вокруг себя нескольких специалистов, но казалось, что никто из них не мог определить, что я сделал со своей спиной. Поэтому они привязали к моей спине растяжки, и следующие несколько концертов я провел практически полностью без движения.

Я был полностью недееспособен, я даже не мог сидеть прямо, такой сильной была боль. В каждом городе, в который мы приезжали, я умолял нашего менеджера, Тони Сэлинджера, найти кого-нибудь, остеопата, хиропрактика, шамана, кого-нибудь, кто мог бы мне помочь. Я был прикован к постели пока мне не нужно было выходить на сцену. Именно в тот момент я вспомнил совет, который мне дала Кэрол Брог, моя школьная учительница по актерскому мастерству. Она играла Питера Пена на Бродвее, когда подхватила ужасный желудочный вирус, но она подвязала пеленку и страдала от диареи все представление, потому что, чтобы не случилось, шоу должно продолжаться.

Мы выступали в Бельгии, когда Тони привел полного, слащавого, горластого парня, который ввалился в мою дверь, говоря что-то по-фламандски. Он оказался остеопатом. Я подумал: «Господи, еще один шарлатан, который даже не собирается что-либо делать». Он осмотрел меня, поставил на ноги и обошел вокруг, затем сказал мне ложиться в кровать. Этот парень, похожий на шар для боулинга, продолжил работу надо мной. Он поднял мою ногу, налег на нее всем своим весом, и оп, все в моей спине с треском встало на место. Это было как будто из сломанной куклы я превратился в совершенно новую. Оказалось, что у меня был смещен крестец.

Я выздоровел, и теперь наши выступления проходили на ура. Франция была потрясающей, затем мы поехали в Англию, где играли на стадионе «Уэмбли». Это был лучший концерт, который мы играли с Дэйвом. Гай О был там, так как взял на себя обязанность устроить мою личную жизнь. Весной он присутствовал на вечеринке на яхте в Лос-Анджелесе и встретил девушку из Лондона. Он заверил меня, что она в точности мой тип. Итак, он отразил нападки других парней на яхте и взял ее номер для меня. После «Уэмбли»-шоу он познакомил меня с этой девушкой по имени Ракель. Он был прав — она сразу же меня покорила. Я решил снять комнату в отеле и зависнуть в Лондоне, несмотря на то, что остальные отправились домой.

Следующей ночью мы вышли с Ракель поужинать, а затем гуляли по парку. Внезапно мы начали зажигать и это получило продолжение. Мы вернулись в ее квартиру и занялись любовью, она была потрясающей, как и обещал Гай О, и несколько особенной девушкой. Мы находились в любовном экстазе, когда она сказала мне

— Я должна сказать тебе, что это просто фантастика, потому что последний человек, с которым я занималась сексом, это твоя бывшая подружка Айон. Кстати, ты мне понравился намного больше.

Из трех миллионов девушек в мире, я занялся сексом именно с той, с которой была Айон. Иронией в этой ситуации было то, что когда я впервые встретил Джейми, она являлась частью мирка Beastie Boy благодаря своему парню. Пока она крутилась возле них, встретила Адама и Айон, которые были тогда женаты. И как только Адам вышел из комнаты, она устремилась к Джейми со страстным поцелуем. Оказалось, что к тому времени Адам и Айон жили каждый своей жизнью, но я нашел занимательным, что мы с Айон предпочитаем одинаковый тип женщин. Я остался с Ракель еще на несколько дней, но пришло время возвращаться домой.

Также настало время для очередного наркотического кутежа. Рано или поздно это должно было случиться, потому что я не заботился о себе. Я думаю, что интимная связь с девушкой, с которой я не собирался завязывать серьезные отношения, послужила этому началом. В моем распоряжении было немного времени, и я был один в доме, который превратился во «дворец для ширяний». Это продолжалось две недели, затем я поехал в Кабо-Сан-Лукас, чтобы как обычно проспать дня три, отказываться от наркотиков, объедаться и плавать. Один и тот же отель, та же комната и та же программа «Northern Exposure» по кабельному.

Когда я вернулся из Кабо, Луи забрал меня в аэропорту и нянчился со мной. После возвращения я пробыл в его доме несколько дней, когда зазвонил телефон. Это была моя тетушка Мики, одна из самых любимых, вторая старшая из четырех сестер по материнской линии. Она была в истерике, повторяя снова и снова:

— Стив умер. Стив умер.

Я предположил, что умер ее сын, так как и ее сына, и ее внука звали Стив. Я спросил ее, какой именно Стив, а она всхлипнула:

— Стив твоей матери.

Внезапно частичка меня, находящаяся в Мичигане испарились. Он был парнем, который сплотил нашу семью и дал нам любящий дом, он был внимательным, заботливым, трудолюбивым, честным, выносливым человеком. Он вырастил Джули и Дженни, собак, кошек и лошадь, моя мама любила его, им было так хорошо вместе. Я подумал «О черт! Мой отчим в 51 год заработал чертов сердечный приступ в саду в 2 часа дня».