И я оказался в заключении. Когда я снова туда попал, я сразу же направился к телефону и позвонил Эрику Гринспену.

— Мне нужно, чтобы мой чертов адвокат пришел сюда и вытащил меня. Я не думаю о суициде. Заберите меня из лечебницы.

Эрик пообещал помочь, но сказал, что это займет некоторое время. В это время мне отвели комнату и круглосуточный надзор у двери. Я даже пытался проверять потолочные вентиляционные лазы, потому что моя жизнь с каждой секундой становилась все более странной и безобразной. На следующий день пришла медсестра и сказала, что я буду освобожден, как только доктор подпишет бумаги. Спустя несколько часов она снова пришла в палату. Я уже подсчитывал, сколько доз героина я бы приобрел, когда она сказала:

— Есть люди, которые хотят повидаться с тобой перед тем, как ты уйдешь.

— Ой, это просто невозможно. Мне уже пора уходить!

В комнату вошел Боб Тиммонс, сопровождаемый парой моих друзей и моей бедной матерью, которая прилетела из Мичигана. Я был недоволен, что кто-то позвонил моей матери, и ей пришлось лететь из Мичигана, чтобы разбираться с моими проблемами. Мне устроили засаду с полностью спланированным вмешательством, и я был совершенно беспомощным парнем. Все, что произносилось мной, было или ложью, или манипуляцией. Все, что я говорил, цепляло, так что я мог психологически доминировать в этой сцене и освободиться, чтобы пойти ширнуться.

— Эй, все хорошо. Я готов исправиться, просто не хочу лежать в клинике. Я уже проходил через это. И, конечно же, я собираюсь пойти и заняться самолечением, и все такое.

Я убедил их, что собираюсь выйти оттуда и поработать над собой. Я не собирался делать ничего такого, но сказал им то, что они хотели услышать, только чтобы выйти из лечебницы.

Мы ушли из лечебницы, и большинство из нас пошли отмечать мое новое начало, которое не было ни новым, ни началом. Все ели, но я только клевал и размазывал еду по тарелке.

— Отлично, теперь мне нужно идти домой и сделать «дневник выздоравливающего», затем я собираюсь встретиться с мамой и улететь с ней завтра домой, вернуться к истокам и поработать над лечением.

— Правда? Ты собираешься? Почему бы мне не пойти с тобой? — предложил мой друг Крис. Я настоял на том, что пойду один.

Я свалил, взял свой мотоцикл, немного денег, прихватил наркотики и зарегистрировался в «Отеле Бонавентура», большом, современном, сказочном отеле в центре Лос-Анджелеса. Прошла неделя с того момента, как я принимал в последний раз, поэтому я отхватил кусок не по зубам. Сразу после дозы меня круто вставило, и плохая идея засветилась в моей голове. Я вернулся к мотоциклу и поехал к дилеру шеви, чтобы купить новую машину. Логика была в том, что если даже только что мне удалось обмануть моих надзирателей, мне все равно нужна машина, чтобы бесцельно ездить и выздоравливать.

Я приехал в представительство в тот момент, как они закрывались.

— Подождите! Подождите! Мне нужна машина. Дайте мне лучший большой черный шеви, что у вас есть.

Все они смотрели скептически на сумасшедшего парня под кайфом, который пришел с улицы, но затем я вытащим мою карту Amex, они проверили ее и их отношение изменилось. Они продали мне милый шеви тахо и были очень счастливы последовать за мной в «Бонавентура» и доставить его.

Следующим утром я решил, что пришло время покорить дорогу, поэтому оставил свой мотоцикл на стоянке отеля, забрался в новенький шеви и направился на восток. Я думал о том, чтобы отправиться в Колорадо или Дакоту, но смог добраться только до восточного Лос-Анджелеса. Я чувствовал себя совсем плохо. Итак, я зарегистрировался в мотеле, и принимал, принимал и принимал, и понимал, что предпринимать длинные поездки не такая уж хорошая идея.

Я вернулся в Беверли Хиллс, поселился в отеле на Робертсон и использовал все наркотики. Дело было в том, что я уже даже не получал кайфа. Я просто не мог уснуть, я был беззащитным, пустым, одиноким, уставшим, злым, запутавшимся и пугающимся мысли о том, что мне придется иметь дело с беспорядком, который я натворил. Я решил, что, возможно, мне стоит вернуться в Мичиган с мамой. Я позвонил в ее отель, но она уехала из города этим утром, взбешенная тем, что я соврал ей. Я сел в свой новый тахо и отправился в аэропорт. Я нашел телефон и позвонил Линди, чтобы извиниться. Когда я был в «Эксодус», яростно пытаясь выбраться из закрытой камеры, я позвонил Линди и обматерил его.

Я прилетел в Мичиган и остановился в мамином загородном доме, пытаясь взять себя в руки еще раз. Это было новое дно для меня. Я был определен в «психокамеру», убежал, меня схватили, постороннее вмешательство, скрылся от надзирателей, облажался, купил машину, думая проехать всю страну, вогнал наркотики в организм и даже не получил кайфа, и теперь я снова был на кушетке моей матери, дрожа от новой ломки.

Я чувствовал себя настолько плохо, что моя мама была вынуждена справляться с еще одним эмоциональным наплывом. Менее чем два месяца назад она похоронила своего спутника и теперь боролась с маленьким слабым пугалом. Но матери никогда не унывают, и она смотрела на все со светлой стороны: я был жив и готов бороться еще раз. Я благодарен за то, что мы поехали в дом дедушки Стива на большой ужин ко дню Благодарения. Я положил себе немного индейки, которая стала первым блюдом за долгое время. Эй, если я могу ширяться, курить крек и глотать таблетки, я могу съесть и чертову тарелку индейки и не волноваться об этом.

Фли называет 1997 год Годом Ничего, потому что Red Hot Chili Peppers отыграли всего один концерт на каком-то июльском фестивале. И даже на том шоу треть его пришлось отменить из-за тайфуна. Но для меня 1997-ой был годом, полным приключений и несчастных случаев, прорывов и множества упадков. Это был ещё один год моего перевёрнутого вверх ногами существования а-ля Джекил и Хайд. Хотя год начался с достаточно позитивной ноты. Я был в Новой Зеландии, занимался своим новым домом. Я помню, как был в Окленде накануне Нового года и видел безумные тусовки на улицах, где люди принимали кокаин и пили шампанское. Всё это казалось мне ужасным, я был рад, что не находился в том месте. Суть дела была в том, что, вероятно, в такой маленькой стране, как Новая Зеландия не было кокаина достаточного, чтобы удовлетворить меня на какое-либо время.

В тот момент у меня не было никаких обязательств перед группой. «One Hot Minute» плохо продавался, особенно в сравнении с «Blood Sugar», поэтому мы сократили наш концертный тур. Поскольку я уже находился в Новой Зеландии, я планировал взять месячный отпуск и исследовать Индию. Я на неделю поехал в Путтапарти, а потом в Нью-Дели. Но главным моментом всей моей поездки был спонтанный заезд в Дхарамсала, чтобы увидеть Далай Ламу.

Я доехал на поезде до Ришикеша, а потом нанял водителя, чтобы проехать через Гималайи. Дхарамсала, казалось, находился в другом мире, вырезанным из гор, с дорогами из грязи и деревянными тротуарами, как старый город из вестерна. Я арендовал комнату, а потом вышел в город. Я поел в восхитительном вегетарианском ресторане, а затем обнаружил два магазина и купил несколько национальных накидок. Город был наполнен лысыми монахами, одетыми в шафрановые робы.

На следующее утро я проснулся и отправился к храму Далай Ламы. Я нашёл офис и обратился к одному монаху, который работал там.

— Не могли бы вы передать Далай Ламе, что здесь Энтони Кидис? Я знаю, что, скорее всего, он занят, но я бы хотел поприветствовать его, — сказал я.

Люди в офисе стали истерично смеяться.

— Сэр, вы понимаете, что вы сейчас сказали? — ответил один из них, — Половина людей на планете Земля хочет поприветствовать Далай Ламу. Почему вы думаете, что можете просто прийти сюда и увидеть его? Его расписание забито на три года вперёд.